– А ты почему здесь? На конференцию приезжал?
– Да.
– Я думал, все ее участники уехали.
– Да, большинство тех, кто пытался добраться до аэропорта, были моими коллегами, знакомыми из других колледжей.
– По-моему, большинство из них могли бы и вернуться, – сказал Натан, поднимаясь на ноги. – Как только поняли… Неясно, зачем вообще уезжать? Нам же сказали, самолеты не летают, дороги небезопасны. Наверняка многие могли бы вернуться.
Дилан поднял свой ящик с инструментами:
– Нет, я бы так не сделал: раз отправился в путь, надо все время двигаться.
– Поразительно, сколько народу уехало или ушло! – сказал Натан. – Их было так много. Вот где они собирались сесть на самолет?
Я встал, поднял тяжелый ящик с инструментами, и мы продолжили подъем.
– Многие путают движение с продвижением, – заметил Дилан. – Я-то понимал, это плохая идея, но что было делать – забаррикадировать их? Они не были готовы встретиться лицом к лицу с правдой.
Я прислонился к стене лестничной клетки, пока Дилан доставал связку ключей. Воздух здесь слишком густой и пыльный, с неприятным запахом. Я ненавидел весь этот лестничный колодец, но лифты не работают уже два месяца, хотя и не с самого первого дня.
– Путают движение с продвижением. Жаль, так никто не подумал раньше, – сказал я, – может, тогда всего этого удалось бы избежать.
– Ты прав, Джон. Где ты был, когда людям требовался разумный парень, за которого можно голосовать?
Я ничего не ответил.
Мы выбрались на крышу, и каждый взял для осмотра по баку. Всего баков – высоких резервуаров с лестницей сбоку – было четыре. Засунув лопату за пояс, я полез наверх. Перчатки пришлось снять – так было удобнее хвататься за перекладины, – и руки стали мерзнуть. Раньше я думал, что хорошо знаком с холодом, но, по сравнению с моими ощущениями сейчас, тот холод был ничто. Теперь холод был непроходящим и всеохватывающим. Он изменял строение тела, и человек вдруг обнаруживал, что все время двигается с опущенной головой, ссутулившимися плечами и сгорбленной спиной.
Добравшись доверху, я посмотрел на лес и на землю. Облачный покров нависал низко, и уже опускались сумерки. Приятно было дышать чистым воздухом. В первую ночь, проведенную в отеле, я слышал жужжание насекомых даже на втором этаже. Теперь деревья молчат, потемневшие и умирающие, хотя всего лишь август. Никаких птиц, полная тишина. До ближайшего города больше часа езды, а вокруг на многие мили раскинулся лес.
Мне не удалось вспомнить, когда я в последний раз по-настоящему видел солнце. Иногда кажется, что оно проплывает за облаками, словно танцуя на недосягаемой высоте, будто тусклая двумерная сфера за серой завесой.
Интересно, кто из моих коллег добрался до аэропорта и что они там обнаружили? Не все они сразу уехали на машинах. Те, кто ушел позже пешком, поодиночке или группами по двое-трое, сильно недооценили протяженность лесов и жутко холодную погоду. Я пытался отговорить их, но люди не были так открыты разумным доводам, как раньше.
На