Нелепое, смешное, но в то же время какое-то непривычно милое это происшествие разом изменило отношение его к Андрею. Чудак, но добрый, а такая банальная избитая вещь как добро – искреннее, без подспудной цели, примеси самолюбования или тщеславия, как Николай хорошо знал, в современном мире встречается не чаще, чем рыдающая навзрыд икона или ещё какое божественное провидение. К тому же не такой он выходил и умалишённый, раз пару часов бессмысленного на вид труда превратили снисходительного приятеля в того, кто однажды мог сделаться его другом. «Вот и думай потом, в каком движении больше смысла», – Николай усмехнулся, глотнул чаю, обжёгся, выплюнул обратно и вдруг почувствовал, что хочет заплакать. Не от тоски или грусти, вообще не почему-либо, а так, совершить, на пример Андрея, некое бессмысленное самодостаточное действие и всё.
– Боюсь, сейчас разрыдаюсь, – как можно более извинительным тоном сообщил он.
– Уже нет. Раз сказал, то уже нет. Сразу надо было, теперь поздно.
– Ты, однако, проницательный. Может, зарабатывать этим начнёшь.
– Без меня желающих хватает. К тому же, здесь в округе есть уже один душеспаситель, так что, на мой взгляд, более, чем достаточно. Этой публики должно быть не более определённого количества на сто квадратных километров, иначе баланс между почитающими себя за больных и, наоборот, здоровых, рискует быть окончательно утерян. А коли все дружно решат, что они больны, выйдет порядочный бессодержательный переполох.
– Разве к мозгоправам ходят не за тем, чтобы убедиться в обратном?
– Не думаю. Кому, посуди, захочется теперь быть здоровым – исключительно на голову, конечно. Нормальный, значит, такой как все, лишённый индивидуальности, предсказуемый и приземлённый, бесцветный то есть. Вслушайся: «Вы абсолютно нормальный человек». Звучит как оскорбление, будто тебя обвинили в совершеннейшей никчёмности, и зацепиться у тебя не за что. «Вашими действиями движет логика и расчёт, Вы не склонны к спонтанным, непродуманным решениям, Ваши эмоции не имеют власти над разумом». Да никакая баба с таким не ляжет, я уж не говорю про что-нибудь более серьёзное.
Поднатужился, крякнул и выдохнул – то есть, наоборот, вдохнул: малость свежего воздуха, а заодно и свежей мысли.
Как, твою мать, на исповеди побывал. Стоило признать, что его визиты к Андрею отчасти преследовали ту же цель, что и недавнее увлечение официальной религией: знать, что в твоей жизни есть нечто, возвышающее тебя над рутиной, некая глупая,