Он был депрессивен, небрит, но не вызывал привычного раздражения.
– Ты долго еще? – спросил он.
– Полчаса, наверное, – ответила Евангелина, не удивившись его внезапному явлению. – Деньги, что ли, появились?
– Кихот отдал, вот еще с Санчо стрясу…
– Онегин, я хотела обои новые поклеить, веришь, нет? Опять на эту рвань смотреть, все деньги просадила…
– Ну, это ерунда, обои какие-то.
– Конечно, ерунда, но невозможно же всю жизнь смотреть на один и тот же рисунок на стенах.
– Почему? Нет никакой разницы.
– Да хрен с ними, с обоями. Больше не капает?
– Вроде нет. Я вчера с Александра Сергеича женой общался.
– С Наташкой, у которой даже имя проститутское?
– С ней. Она сказала, что прозу крепят так: перетягивают канатами в самом горле, а потом в то самое горло вдавливают литр коньяка.
– Вдавливают? А зачем вдавливать-то?
– Да я вот тоже не понял, зачем вдавливать – можно и так.
– А вчера – не поверишь.
– Чего?
– Все-таки Гульд играет Баха с иголочки.
– Еще бы. Но мне Горовиц больше нравится.
– Ах, Онегин, какая разница – Гульд, Горовиц… Опять в это кресло.
– Любишь кататься…
– Ты, кажется, не совсем так сказал.
– Боюсь оскорбить даму.
– Скоро бал, Онегин. И только посмей предложить мне водку!
– Бал? Ты в своем уме?
– Да-с, бал. Как только анализы станут отрицательными, случится бал. Так сказала Евангелина Вторая.
– Йоп твой отец! – выругался азиат.
– Падеж не тот. Правильнее будет “твоего отца!” – поправила азиата захмелевшая Евангелина.
– Иоп твоего отца! – повторил азиат.
– Первый раз было лучше, – заметил Онегин, наливающий водку в грязный хрустальный бокал. – Ну, за здоровье!
– За здоровье! – опять повторил азиат и немедленно выпил.
– Где ты его откопал? – спросила Онегина Евангелина, когда восточный гость вырубился вместе со своей последней песней.
– Так… нашел… – ответил Онегин. – А вообще, Танька попросила; она теперь матерью Терезой заделалась, грехи искупает.
– А с письмами еще не завязала? В романе ж вроде кольцевая композиция.
– Так это в романе, Пелевина. А утром все иначе.
– Марина Алексеева вчера звонила, в гости зовет…
– Это из “Тридцатой любви…” Сорокина, что ли?..
– Из нее.
– Так она же мужиков не любит, теперь вот и до тебя докопаться хочет.
– Так мне идти к Марине Алексеевой?
– К Сорокину бы лучше сходила, до Марины я сам дойду.
– Нет,