Но к ее удивлению на стакане с латте не было ни красавицы, ни подписи, а лишь какая-то невзрачная мордашка с небрежным пучком, модно перетянутым красной резинкой. Иркино хорошее настроение улетучилось вместе с кофейным ароматом.
– Что…что это такое? Что это? – тихо стонала уязвленная Ирка, пялясь на стакан дома.
– Пучок похож, – рецензировала Машка, всегда подмечавшая детали. – И глаза немного.
– Да ты что? Я что по-твоему, какая-то безносая мартышка с мелкими глазами? – шипела Ирка, сдерживая ежеминутное желание плюнуть в стакан бывшей подруги.
Весь день они не разговаривали.
– Нет, ты взгляни. Вот аргумент, – пытала закипающая Ирка мужа Петю, аргументированно тряся перед ним потрепанным кофейным стаканом, с размытым от слез Машкиным изображением.
– Я же не такая. Почему он так меня видит? Это дико обидно, дико! Понимаешь! – требовала понимания Ирка.
Опытного тридцатилетнего программиста Петьку в последнее время интересовали только новейшие разработки компьютерных приложений. Как раз над подобной программой он уже месяц трудился для компании, ангажировавшей его на сайте фрилансеров.
К бренной проблеме чувствительной жены Петька отнесся поначалу легкомысленно.
– Ну почему меня никто не понимает? Я что пустое место! – и Ирка, по-мхатовски вскинув руки, убежала рыдать в ванную.
– Господи, Ирочка! Ну что такого еще случилось?! – беспокоился Петька возле закрытой двери в ванную. Он был старше Ирочки на полных три года, поэтому считался в их семье мудрым не по годам.
– Хороший рисунок, замечательный. Ты тут как Венера Боттичелли, особенно резинка похожа… такая вся красная, и нитки торчат…
– Ты что? Ты, ты, как Машка? Вы сговорились. Думаете, я на обезьяну похожа? У тебя жена мартышка что-ли, – наполовину высунувшись из двери, кричала заплаканная Ирка, размазывая по щекам тушь для пущей драматичности. Пашке стало страшно и жалко.
– Вот скажи? Мартышка?! Что молчишь?
– Ну почему сразу мартышка? Не мартышка, конечно. Немного капуцин, но очень, очень ми-и-и-лый. Капуцинчик.
– Капу-цин?! – прорычала Ирка и на секунду замолчала, чтобы вспомнить, как выглядит капуцин.
– Боже мой! За кого я вышла замуж? – вопила Ирка, выскакивая из ванны с Петькиной рубашкой.
– Ирочка, Ирусик. Любят же не за что-то, а вопреки. А я тебя люблю любую, – увещевал любимую жену программист, пытаясь вырвать у нее любимую рубашку.
– Вопреки! Вопреки? – не успокаивалась Ирусик, разбрасывая по комнате Петькины вещи.
– Вопреки тому, что твоя жена обезьяна, да еще капуцин? Спасибо, что не горилла.
– Ириш, ну что ты распереживалась из-за какой-то картинки. Он же бариста и просто рисовать не умеет. Криворукий он, – предположил Петька, разглаживая воротник