* * *
Поднялся ветер. Верхушки деревьев тяжело раскачивались. В стороне темнели стены поместья. Все случившееся казалось странным сном.
– Дорогу знаешь? – спросил Тирр.
– Пролезу между прутьями в ограде. Я уже так делал.
– Интересно, что внутри башни, – произнес Тирр задумчиво.
– Да уж, – ответил я.
Воцарилось молчание. Мороз начинал пощипывать пальцы. Только сейчас я заметил, что где-то потерял свои рукавицы.
– Ладно, я пойду, – сказал я.
– Удачи, – ответил Тирр, глядя куда-то в сторону.
– И тебе, – сказал я.
Я был уже далеко, когда до меня донесся голос Тирра.
– Эй, Уалий, – крикнул он.
Я обернулся, но в темноте уже не мог его различить.
– Чего? – отозвался я.
– А ловко ты уделал пса!
Снова наступила тишина. Высоко надо мной потрескивали от мороза стволы елей. Я зашагал домой.
Глава IV. На краю земли
Дни я проводил в мастерской, помогая отцу. Зажав в глазу увеличительное стекло и тихо бормоча себе что-то под нос, он подолгу мог неподвижно сидеть за столом, склонившись над часами. Удивительно было наблюдать, как ловко справлялись с отверткой и пинцетом его крупные пальцы. Шестеренки и пружины послушно оживали под его руками, а вот мне наотрез отказывались подчиняться. Мне не хватало отцовского терпения. От долгой кропотливой работы у меня начинал чесаться нос. Я ерзал на стуле. Непослушные винтики то и дело предательски выскальзывали у меня из рук. Рано или поздно все начинало меня раздражать. И я никогда не понимал отца, говорившего, что работа успокаивает. Единственное, что нравилось мне, было тиканье часов. Их в мастерской было множество. И у каждых была своя мелодия. Особенно любил я звук больших настенных часов с маятником, стоявших в углу. Их крупный ровный ход ясно выделялся среди остальных. И другие часы, казалось, равнялись на них.
В одно утро нашу работу нарушили громкие голоса и лошадиное ржание, доносившиеся с улицы. В дверь грубо постучали. Отец пошел открывать.
– Одевайтесь и выходите с семьей во двор, – послышался из прихожей незнакомый голос.
Вслед за этим несколько солдат в грязных сапогах вошли в дом. Они стали ходить по комнатам, заглядывали в каждый угол и вываливали все из ящиков и шкафов. Вещи летели прямо на пол. Деревянные доски покрылись осколками разбитой посуды. Пока родители поспешно хватали плащи, я попытался проскочить в свою комнату, чтобы забрать Эрудита, но один из солдат перегородил мне путь.
– Живо на улицу, – рявкнул он.
Мы вышли из дома во двор. Мама помогла Мире закутаться в пальто, велев мне сделать то же самое.