– Тебе привет от Егор Палыча. Он сказал, чтобы ты сегодня отдыхала, а завтра на работу, как штык. Теперь давай чаю погоняем, а лучше всего дай мне поесть, я голодный как волк. У тебя суп или борщ есть?
– Ни супа, ни борща в меню сегодня нет в связи с отсутствием повара на рабочем месте, но есть яйца, помидоры, сыр, сладкий перец и хлеб. Из этого набора могу сделать парочку вполне съедобных блюд. Подойдет?
– Еще как! Ты давай готовь, а я тебе расскажу, о чем мне Палыч поведал. Значит так: Маринка, приведя себя в порядок, явилась на работу счастливая и довольная. Ее узнавали все, наши и не наши, здоровались, останавливали и поздравляли. Фрол Щегал был бы в восторге, памятник был очень похож на Маринку, точнее, Маринка была похожа на свой памятник. Идет она счастливая к своему рабочему месту и видит на стене, прямо над ее столом, напечатанный на принтере плакат, примерно два метра длиной. На плакате на одном конце фотография Палыча со сладкой улыбкой на устах и руками, распахнутыми как для объятий, а на другом фотография Марины с полузакрытыми глазами и вытянутыми в трубочку, как для поцелуя, губами. На ней знаменитая розовая кофта с рюшами и бархатная ленточка с котом. В середине сверху фотография памятника. Между фотографиями напечатано: «Я памятник ТЕБЕ воздвиг нерукотворный, к нему не зарастет народная тропа».
Народ в офисе как бы прилежно трудился, и все ждали, какова будет реакция Маринки, но она мало чем их порадовала. Маринка покритиковала качество фотографий, сказала, что плакат придется снять, чтобы жена Палыча не увидела и не подумала Бог знает что. Потом громким голосом, четко выговаривая каждую букву, Маринка сказала, что Семенову повышения не видеть, как своих ушей, потому что она, Марина, сейчас пойдет к Палычу вместе с плакатом и намекнет про жену и ее возможную реакцию.
Семенов, который, как и все в офисе, прислушивался к тому, что происходило у переводчиков, тут же влетел в отдел слегка бледный и до жути злой, и прямо от порога завопил, что он к этому плакату не имеет никакого отношения и нечестно делать его «козлом отпущения». В общем, Маринка ему поверила и сейчас носом роет, чтобы узнать, кто этот плакат напечатал. А Палыч мне признался, что плакат напечатал он сам для смеха, не подумав о том, какова будет реакция Розочки, то есть жены, если она этот плакат увидит или даже просто о нем узнает.
Сашка рассказывал, и в то же время поедал воздушный омлет из шести яиц со сладким перцем, и заедал его поджаренным хлебом, запеченным с помидорами и сыром. Ему явно понравилось, и меня это почему-то радовало. После того как Сашка все доел и запил еду аж двумя кружками горячего, крепкого и сладкого чая, он размяк, откинулся на спинку стула и сказал:
– Кофе – это все-таки не то. Вот поел, чаю напился и в желудке благодать. Корми меня вкусно, Малинка-Мальвинка, и мое сердце всегда будет принадлежать