Взмахом руки Мэрвин отослал официанта.
– Никакой еды! – распорядился он. – Только бутылку шампанского.
Простак почувствовал, как желудок у него вскочил на ноги, в изумлении вздернув брови.
– Э… послушай, – проблеял Простак, – а я бы съел почек или бифштекс. Или еще чего-нибудь.
– Нет, не съел бы. Почки? Бифштекс? Это после нашего роскошнейшего обеда? Фиппс, ты не должен поклоняться желудку, – укорил его Мэрвин. – Поставьте бутылку подальше от моего друга, – добавил он, когда официант принес шампанское. – Он у нас парень-миляга, – доверительно и, как всегда, обаятельно пояснил он официанту, – но, видите ли, не знает меры. Хлебает с самого завтрака. Один бокал, Фиппс, так, для компании. Но не больше!
– Но послушай…
На лице Мэрвина проступило опасное выражение.
– Надеюсь, ты не собираешься затевать спор?
– Н-нет…
– Вот и отлично. – И Мэрвин задремал.
Простак решил, что пора все-таки завершать встречу. От дальнейшего общения с крепко подвыпившим идолом киноэкрана он не ждал ни удовольствия, ни выгоды. Ему нестерпимо хотелось удрать.
Готовясь подняться, он подтянул ногу, но в нее тотчас вцепилось крепкими зубами нечто невидимое. Пренебрегая опасностью – а вдруг рассердится? – Простак потряс друга за плечо.
– Да? – шевельнулся во сне Мэрвин. – А, Фиппс, привет. Так и думал, что наскочу на тебя здесь. А кто это с тобой? Фотеринг? Как делишки, Фотеринг? Кстати, я только что вспомнил кое-что полезное. Когда на вас нападает чиновник, смотрите налево, а отпрыгивайте вправо. Этот маневр его одурачит.
Простак поблагодарил, сказав, что непременно возьмет совет на заметку.
– Меняя на минутку тему, – добавил он, – твой пес сейчас под столом. Он вцепился мне в ногу.
Приподняв скатерть, Мэрвин проверил.
– А ведь ты совершенно прав. Он и правда там. Привет, Тюльпаша! И снова погрузился в сон.
Танцы и песни немножко скрасили Простаку вечер, хоть как-то отвлекся. Смотря представление, Простак до какой-то степени сумел пренебречь сварливыми жалобами желудка. Мэрвин спал. Но сон ему перебили. В каждом кабаре есть номер, когда хористки кидаются разными предметами в зрителей. Не обошлось без такого и в этом. Ватный снежок, неотъемлемая часть номера «Зима», угодил Мэрвину в закрытый глаз. А когда он разлепил глаза, второй мазнул его по кончику носа. Хористки, заметив, что гость спит, не стали растрачивать реквизит на более оживленных клиентов.
Песенка «Мы сражаться не хотим, но уж если мы начнем, бе-е-регись!», казалось, написана специально для Мэрвина. Оставьте его в покое, и он вас не будет трогать. Как говорится, всем сердцем за мир. Но если кто считает, будто кинозвезде недостает гордости и боевого