– А если мне договориться только о начальном курсе?
Хафиз Джан смертельно побледнел, глаза у него налились кровью, подбородок дрожал. Я ждал его совета. Пуштун воздел руки к небесам.
– Да ты с ума сошел! – взревел он. – Ты просто представить себе не можешь, о чем ты говоришь! Хаким Феруз – это тебе не какой-то там заурядный преподаватель. Учиться у него сможет не каждый. Одного мимолетного увлечения магией тут мало. Нужно по-настоящему сильно захотеть попасть к нему в ученики. Да и не учеба это вовсе, а… образ жизни, работа на износ, бесконечная череда упражнений под руководством отпетого садиста. И пока он терзает других, ты только и думаешь о том, как тебя угораздило сюда попасть. Большую часть времени он заставляет тебя изучать всякую ерунду. Пока ты у него в обучении, ты не научишься никакому «волшебству». Знаешь, по зрелом размышлении я решил, что тебе не стоит с ним связываться. Твоя жизнь слишком драгоценна.
– Послушай, уважаемый Хафиз Джан, – возразил я. – Мне не верится, что твой учитель – Хаким Феруз – может быть таким жестоким.
От бессилия пуштун обхватил ручищами голову и замычал. Я испугался, как бы при воспоминании об учителе он не впал в истерику.
– Молчи! – вопил он. – Молчи… ни слова больше, не смей даже произносить это имя вслух!
– Какое имя?
– Хакима Феруза, разумеется!
– Почему? Что плохого в том, что я произнесу его имя вслух?
Хафиз Джан разгладил бороду и огляделся по сторонам.
– У него повсюду шпионы – вот почему. Феруз знает, кто чем занимается. Я могу не знать, где он сейчас находится, но абсолютно уверен, что он осведомлен о мельчайших подробностях моей жизни.
– Но вы же с ним больше двадцати лет не общались.
– Неважно, – пуштун сплюнул. – Я же говорил – он не простой смертный. Он волшебник.
Послушать его, так Феруз был не учитель, а мучитель. Неужели он и впрямь настолько ужасен? Был только один способ проверить.
Хафиз Джан не оставлял попыток отговорить меня от этой «глупой затеи». Он всячески меня запугивал, в надежде, что я передумаю.
– Пообщайся с ним всего один день, и у тебя кровь застынет в жилах! – то и дело повторял он. Или: «Он будет безжалостно тебя критиковать… такая уж у него манера. Ему в радость, когда другие несчастны».
Чем больше пуштун уговаривал меня вернуться домой, тем больше мне хотелось поехать в Калькутту и встретиться с великим учителем, с Хакимом Ферузом.
Я и сам не заметил, как это случилось, но, в конце концов, Хафиз Джан сдался. Одним прекрасным утром – было уже довольно поздно, и солнце показалось над крышей усыпальницы Джана Фишана – он подошел ко мне. Я сидел на полюбившемся мне месте у порога и читал. Пуштун молча протянул мне кулак. Когда