…Ниночка очнулась, когда в дверь настойчиво звонили.
Пугаясь стульев и любого шевеления, она открыла, так как услышала голос знакомого ей Сучкова.
Сучков вломился со старичком, тем самым блаженным и прозорливым.
Ниночку в полуобморочном состоянии отправили на «скорой помощи» в больницу. Она только бормотала: «ушко… ушко… ушко!»
…Через час Сучков со старичком (вид у него был совсем непритязательный) сидели в уютном кафе в центре Москвы.
Блаженный старичок за кофием поучал Сучкова:
– Как же вы так промахнулись, Семен Палыч?.. Не ожидал я от вас этого…
Сучков краснел и потел.
– Да, проморгали вы, проморгали… А такое проморгать нельзя… Слава богу, этот «Ромес» укатил от нас, из Рассеи… В Перу…
– В Перу? – удивился Сучков.
Блаженный старичок так захохотал, что пролил кофе.
– Да вы что, Семен Палыч… Это по паспорту – в Перу.
– А на самом деле?
– А на самом деле после Перу окажется он в одной очень далекой стране… Стране счастливых каннибалов… Вот где! – старичок опять расхохотался. – Ни на какой географической карте вы такую страну не найдете… Но там он развернется, ох развернется, родной…
Сучков завял.
– Однако восьмой этаж мы почистим, – с доброй улыбкой заметил прозорливый старичок. – Это вполне в наших силах. Хотя будет трудно.
– А как же Вадим? – робко спросил Сучков. – Его душа, в смысле…
– Это уже не наша забота, Семен Палыч. Он умер, бестелесно так сказать. Но, надеюсь, ему повезет. А наше дело теперь – прогнать нечисть с восьмого этажа. О них, впрочем, «нечисть» сказать мало. Слишком крупные и сложные существа. Но я и не таких видывал, – добродушно закончил старичок.
Великий человек
Городишко Мучево, что под Москвой, неуютен, грязен и до смешного криклив и весел. Правда, веселы там больше вороны и галки, которые, как черные, забрызганные мальчишки с крыльями, носятся по небу, как по двору.
Новые дома выглядят здесь абстрактно и гноятся людьми. Людишки в них – с разинутым ртом, ошалелые, шумные от новизны пахнущих краской квартир и от тесноты.
Старые дома, сбившиеся кучкой, поласковей, позагадочней и пахнут вековым деревом; народ в них – темный, осторожный, с ножом по карманам; ходит поодиночке, на цыпочках и матерится с оглядкой.
В этаком-то домишке, в отдельной комнате, в стороне от родителей, жил парень лет 19, Петя Гнойников, шахматист. Личико он имел аккуратное, в смысле скрывания своих дум, точно надвинутое на большие, но запрятанные где-то в глубине жадно-самодовольные глазки. Тело у него было в меру полное, а голос нервный, поросячий, как будто его всегда резали.
Больше всего на свете Петя Гнойников любил свои мягкие,