Над атакующей цепью прокатился протяжный боевой клич. Он словно связывал каждого отдельного солдата в единое целое, скреплённое священным воинственным духом предков. Они всегда били русских и уничтожат сейчас!
Ломая ряды бегущих на врага японских воинов, продолжал рассевать смертельные очереди «Максим». Русские поднимались в рост из неглубоких окопов и стреляли, матерясь, лихорадочно передёргивая затворы. Многие сбросили каски, у других были расстёгнуты гимнастёрки, по лицам стекали капли пота. Не менее упрямая злость угадывалась в чумазых от копоти лицах. Сильный встречный огонь застопорил атаку.
Японцы бросались на песок, спасаясь от пуль, кто-то медленно отступал. Другие открыли стрельбу в ответ, но остановившаяся цепь была обречена – таков безжалостный закон захлебнувшейся атаки.
Лазарев перенёс огонь на «Гочкис», который стоял на бархане среди редких кустов ивняка. Невидимые при солнечном свете трассы двух пулемётов пересеклись. По щиту «Максима» ударило словно огромным зубилом раз и другой. Выпустил ленту из рук и ткнулся лицом в песок второй номер.
– Товарищ капитан! – пытался перехватить рукоятки сержант, командир расчёта. – Не дело это! Батальон без командира останется.
– Сейчас… не мешай!
Лазарев уже пристрелялся и не хотел упустить цель. Пули снесли верхушку бархана, косили ивняк. Очередь отбросила японского пулемётчика, его помощник сполз, зажимая пробитое плечо. Веер пуль, которых не пожалел капитан, чтобы вывести из строя «Гочкис», ударил по массивному ребристому стволу, перекосив станок.
Комбат достал из кобуры старый потёртый «Наган» и, уступая место у пулемёта опытному сержанту, дал громкую команду:
– Батальон, в атаку!
Обстановка резко изменилась. Теперь бежали вперёд бойцы батальона, готовые к штыковому бою, оставив в окопах шинельные скатки и вещмешки. Пулемётный огонь прекратился, лишь изредка звучали винтовочные выстрелы.
Зато усилились крики, смешанные с русским матом. Штыки клацали друг о друга, и пощады в этой смертельной схватке не было никому. Японский капрал, слегка присев, вонзил ножевой штык под рёбра красноармейцу. Выдернув его, мгновенно отскочил, выбирая новую цель.
Отбил гранёный штык и сделал умелый выпад, разорвав гимнастёрку и кожу на боку молодому красноармейцу. Тот отшатнулся, со страхом осознавая, что сейчас его добьют. Капрал издал шипящий звук, но добивать русского не стал, увидев опасность справа. На него набегал рослый красноармеец Антон Ютов, выставив сверкающее жало штыка.
Чтобы отразить удар, капралу требовалось развернуться. Он сделал это умело и быстро, но потерянные секунды стали для него последними. Отточенное узкое лезвие вонзилось в солнечное сплетение. Боль погасила дневной свет, из пробитой брюшной аорты толчками выбивало струйку крови.
– Получил, сучонок!
Этот