Съезд приближался к избранию руководящих органов. И тут Ленину повезло. Со съезда ушли делегаты от Бунда, недовольные отказом делегатов признать его единственным представителем еврейского пролетариата в России; а также два «экономиста», поскольку съезд не признал их заграничный союз. Теперь у Ленина большинство. В ЦК, где были представлены только работавшие в России, выбраны твердые искровцы – Кржижановский, Ленгник и Носков. Заметим, Ленгника и Кржижановского на съезде не было. Но перевес у ленинцев минимальный: из 44 решающих голосов 20 воздержались от голосования. По предложению Ленина в редакцию «Искры» 19 голосами против 17 избрали Ленина, Плеханова и Мартова. Но это значит, что ленинцы выбрасывали из редакции Аксельрода, Засулич и Потресова. Зачем Ленину это понадобилось? Он объяснит это Валентинову интересами дела: «Я просто исходил из необходимости составить редакцию из наиболее полезных и работоспособных литераторов… Собственно, в редактировании «Искры», в подборе, заказе статей и корреспонденции, в правке материала, в выпуске газеты, кроме меня и Мартова, никто никогда не принимал участия».
Коллеги восприняли ситуацию иначе, назвав Ленина (он сам воспроизвел слова) «хамом, Собакевичем, наступающим всем на мозоли, самодержцем, Бонапартом, бюрократом, человеком, желающим похорон старых товарищей»279. Мартов настаивал на сохранении прежней редакционной шестерки и взял самоотвод. «На съезде Ленин завоевал Плеханова, но ненадежно, одновременно он потерял Мартова, и навсегда, – подтверждал Троцкий. – Плеханов, по-видимому, что-то почувствовал на съезде. По крайней мере, он сказал тогда Аксельроду про Ленина:
– Из такого теста делаются Робеспьеры»280.
Раскол стал явью. Именно благодаря большинству, полученному при избрании руководящих органов на II съезде, сторонники Ленина получили название большевиков, или беков. А противники – меньшевиков, или меков. Назовись большевики меньшевиками, история могла пойти иначе.
Вспоминал участник съезда большевик Мартын Николаевич Лядов (Мандельштам): «Мы оформляем нашу фракцию… Сам он, бодрый, решительный, смело смотрит в будущее. Его энтузиазмом заразился и Плеханов. Он блещет остроумием в характеристиках своих товарищей, очутившихся в лагере меньшевиков. Мы весело хохочем над анекдотами, которые рассказывает Плеханов про Засулич, Дейча, Аксельрода и Мартова. Веселей и заразительнее всех хохочет Ильич, потягивая любимое им мюнхенское пиво»281.
Троцкий не без доли самокритики замечал, что прежнее партийное руководство явно недооценило Ленина: «Острота вспыхнувшего на съезде конфликта, помимо своей едва намечавшейся принципиальной стороны, имела причиной неправильность глазомера стариков в оценке роста и значения Ленина… Это был уже не просто выдающийся работник, это был вождь, насквозь целеустремленный и, думается, окончательно почувствовавший себя вождем,