– Это я уже понял, – сказал президент. – Из какой страны?
– Из той же, что и вы, сеньор, – сказал человек и протянул ему руку. – Меня зовут Омеро Рей.
Изумленный президент перебил, не выпуская его руки из своей:
– Черт возьми! Какое славное имя!
Омеро перевел дух.
– И это еще не все, – сказал он. – Омеро Рейде-ла-Каса[1].
Порыв зимнего ветра ножом полоснул по ним, беззащитным посреди улицы. Президента пронзило до костей, и он понял, что не в силах будет прошагать без пальто еще два квартала до дешевой харчевни, где обычно обедал.
– Вы обедали? – спросил он у Омеро.
– Я никогда не обедаю, – ответил Омеро. – Я ем один раз, вечером, дома.
– Сделайте сегодня исключение, – сказал президент, вкладывая в эти слова все обаяние, на какое был способен. – Я приглашаю вас отобедать со мной.
И, взяв его под руку, повел к ресторану на другую сторону улицы, название которого золотыми буквами было выведено на парусиновом навесе: «Le Boeuf Couronné»[2]. Внутри было тесно и жарко и, похоже, не осталось ни одного свободного места. Омеро Рей, удивленный, что никто не узнает президента, направился в глубину зала за помощью.
– Действующий президент? – задал вопрос хозяин ресторана.
– Нет, – ответил Омеро. – Свергнутый.
Хозяин одобрительно улыбнулся.
– Для этих, – сказал он, – я всегда держу столик в запасе.
Он провел их в дальний угол зала, где они могли разговаривать сколько душе угодно. Президент поблагодарил его.
– Не всякий умеет, подобно вам, отдать дань достоинству в изгнании, – сказал он.
Фирменным блюдом ресторана были жаренные на углях бычьи ребра. Президент и его гость огляделись вокруг и увидели на столах огромные куски мяса, окаймленные нежным жирком. «Великолепное мясо, – пробормотал президент. – Но мне оно запрещено». И, пристально поглядев на Омеро, сказал уже другим тоном:
– По правде говоря, мне запрещено все.
– Кофе тоже запрещен, – сказал Омеро, – однако же вы его пьете.
– Вы заметили? – сказал президент. – Но это было исключение ради исключительного дня.
Исключение в этот день было сделано не только для кофе. Он заказал бычьи ребра, салат из свежих овощей, заправленный только оливковым маслом. Гость его попросил то же самое и еще полкувшина красного вина.
Пока ждали мясо, Омеро достал из кармана пиджака бумажник без денег, но с ворохом разных бумажек, и показал президенту выцветшую фотографию. Тот узнал себя: в рубашке с коротким рукавом, на несколько фунтов легче, а волосы и усы намного чернее, чем теперь, в окружении молодых людей, изо всех сил тянувшихся, чтобы выйти на фотографии. Он сразу узнал место, узнал эмблемы ненавистной предвыборной кампании и тот несчастливый день. «Что за черт, – пробормотал он. – Я всегда говорил, что человек на фотографии старится быстрее, чем в жизни». И возвратил фото таким жестом, словно ставил точку.
– Прекрасно