Перевёрнутая лодка на безлюдном берегу, и развалившаяся песочная крепость добавили уныния. Лето заканчивалось. Куляй шла по тропинке между отгороженными участками. Она была приятно удивлена, обнаружив на огородах доспевающие арбузы и дыни. Пыжась чёрными семенами, на длинных ногах покачивались подсолнухи. Большие деревья на центральной улице ещё больше обрадовали Куляй.
– Ничего. Привыкну. Живут же здесь другие, – успокоила она себя. Не ведала ещё Куляй, что здесь сложится её успешная трудовая жизнь. И, по-своему, семейная.
Возле барака, где ей выделили комнату, Куляй встретила молодого мужчину с двумя девочками. Он опирался на костыли. Младшая плакала, держалась за костыль и мешала мужчине двигаться, старшая пыталась отцепить её пальцы. Куляй помогла и уже вблизи заметила мелкие шрамы на лице мужчины, седину не по возрасту, поношенный китель.
– Спасибо. Мы, кажется, с Вами соседи, – хриплый голос и проницательный взгляд вспугнули Куляй. Торопливо кивнув, она попрощалась.
Школа встретила её доброжелательно. Дипломированных учителей было мало. После военных лет учиться не торопились, старались работать, кормить семью. Да, и время требовало труда. Коллектив оказался интернациональным. Вместе с местными работали спецпоселенцы и сосланные: русские, украинцы, немцы, евреи. Уроки, с пятого по седьмой классы, классное руководство, проверка тетрадей отнимали всё свободное время. Куляй вспоминала Еламана, но всё реже. Может, защищалась, чтобы не травить себя. А может, забываются те, кто вдалеке, и жизнь так и должна идти параллельно и, не соприкасаясь, остужать разделённые души. И только встретив какого-нибудь вихрастого первоклашку, затихшие думы оживали, подолгу скреблись, путая вину с жалостью к свекрови.
Глава 4
Соседа на селе все знали. Молодого фронтовика, участника Сталинградской битвы даже аксакалы называли уважительно: Шаке. Сочувствовали и старались поддержать. Помнили его жену, скоропостижно скончавшуюся от сердечного приступа, татарочку Гулиру, в годы войны работавшую на военном заводе в Киргизии. Не одну тысячу патронов изготовили её нежные руки.
Общая кухня часто сталкивала Куляй с соседом и его девочками. И всегда как-то само собой получалось помочь ему накрыть стол и заварить чай с множеством мелочей, которые давались ему с трудом. Шестилетняя Дина старалась воспитывать сестрёнку: то оберегая, то поучительно выговаривая и упрашивая не плакать.
– Я знаю, что мама больше не придёт, а Асия плачет и плачет, – по-взрослому пыталась объяснить Дина.
Глаза её влажнели. Удивляясь своим слезам, она виновато поглядывала на Куляй.
– Неужели и Еламан ищет меня? – задумывалась Куляй, но тут же уверяла себя, что он уже большой, а мамой считает бабушку.
Куляй не пыталась разобраться в возможных мыслях сына, полагая, что кроме Апы ему никто не нужен. Она никогда не была с ним в городе,