Понимала Апа, что не сможет безмятежно радоваться удовольствию растить внука, до боли похожего на её погибшего сына. Плечистый, высокий для семи лет, с густой упрямой шевелюрой и открытыми глазами – это всё от отца. Нос с горбинкой и подтянутые губы – это от матери. Апе иногда казалось, что это её маленький сын, её Едиге бегает во дворе, играет с собакой, гоняет кур или ищет утешения и ласки в её объятиях. И всё же Апа решила не разлучать внука с матерью.
– Даст Бог, встретится Куляй хороший человек и отнесётся к Еламану как к сыну, с облегчением вздохнула она, – приедет ещё раз, поговорю. И если увижу радость в глазах, пожелаю им счастья. А пойдёт замуж, соберу ей приданое, чай не бездомная.
Впервые за последние дни она уснула крепко.
Ичиги – мягкие кожаные сапожки
Жя, жя (сокращённое) – будет, будет
Кисайка (уменьш. от кесе) – углублённая небольшая чашка для питья
Айран – домашний кефир
Глава 3
Каждая минута отдаляла столицу и студенческую жизнь. Жаль было расставаться с Алма-Атой, окружённой красивыми гордыми горами, круглый год белевшими снежными шапками. Только отдыхающие на вершинах облака могли спрятать их от взора.
Куляй отгоняла грусть и воспоминания о подругах, о прощальном вечере, о слезах расставания. Она сожалела о том, что при распределении выпускников ей досталось самое дальнее село, будто судьба решила ещё больше отдалить её от ребёнка. Говорили, что район там степной – пыльный, знойный. Но хлопотать перед комиссией, как поступали другие, она не стала. Да, и меньше будет соблазна видеть сына.
И сейчас за окном полуторки бежала степь. Зелёная трава ещё ютилась островками. Но, желтея и перемежаясь с засохшими низкими кустами, терялась, лишь изредка мелькая слабеющими стебельками.
Постепенно ровнялись с землёй возвышенности, продолжения родных её гор. Всё реже встречались камни. Гоняя пески, их шлифовал ветер. Словно щупальцами степь захватывала камни ковылём и заглатывала их, не оставляя следов. Ничто не должно было нарушать степную гармонию. Поразилась Куляй этой тихой силе, подчинявшей себе инородное. Чем пристальней разглядывала она степь, тем непонятней степь казалась. Куляй не удавалось принять это безбрежие, огромное пустое пространство. Пустота пугала, хотелось плотнее накрыться чем-то надёжным, хотелось уюта.
Степь разрасталась, солнце стояло неподвижно, а горизонт, покачиваясь на ухабах, удалялся всё дальше и дальше, приглаживая по пути верхушки бесцветной полыни и унося с собой тайну. Тайну прикосновения неба к земле.
Единственная более-менее объёмная тень бежала рядом, коротко и косо повторяя очертания машины. Каждый поворот обещал изменения, но всё повторялось: дорога, кочки, деревянные столбы. Они цеплялись друг за друга проводами, будто боялись заблудиться.
Изредка вдалеке от дороги показывался домик, приземистый и серый, пасущийся скот. Как-то даже удалось увидеть