Иногда проснусь ночью и забуду, что она ушла, а потом вдруг вспомню, и сердце ухнет в живот, как бывает, если оступишься на лестнице или нога сорвется с бордюра. Все сразу накатит, и я так отчетливо вижу то, что случилось в день рождения Джас, будто у меня в голове HD-телевизор, про который мама сказала, что это пустая трата денег, когда я попросил такой на прошлое Рождество.
Джас на целый час опаздывала на свой праздник. Мама и папа ссорились.
– Кристина сказала, что тебя у нее не было, – говорил папа, когда я вошел в кухню. – Я звонил ей.
Мама тяжело села на стул прямо около сэндвичей. Очень разумно, подумал я, можно раньше всех выбрать любую начинку. Там были сэндвичи с говядиной и с курицей, а еще какие-то желтые, про которые я подумал, что хорошо бы они были с сыром, а не с майонезом. У мамы на голове был смешной колпачок, но уголки рта опустились, и она смахивала на такого грустного клоуна из цирка. Папа открыл холодильник, достал пиво и хлопнул дверцей. На столе валялись уже четыре пустые банки из-под пива.
– Так где же, черт побери, ты была?
Мама открыла было рот, чтоб ответить, но тут у меня громко заурчало в животе. Она вздрогнула, и они оба обернулись ко мне.
– Можно мне рулетик с мясом? – спросил я.
Папа замычал и схватил тарелку. Он был здорово сердит, но все равно аккуратно отрезал кусок пирога, обложил его мясными рулетами, и сэндвичами, и чипсами. Налил стакан фруктовой воды, как раз такой, как я люблю. Я протянул руки, а он протопал мимо меня прямо в гостиную, к камину. Я обиделся. Все знают – мертвые сестры есть не хотят. Я подумал, что сейчас мой желудок съест меня заживо, и тут входная дверь распахнулась. Папа как рявкнет:
– Ты опоздала!
А мама только охнула. Джас нервозно улыбалась, в носу у нее поблескивал бриллиантик, а волосы были розовее, чем жевательная резинка. Я улыбнулся в ответ, и вдруг – ТРАХ! – как бомба взорвалась, это папа выронил тарелку. А мама прошептала:
– Что ты наделала!
Джас стала вся красная. Папа что-то кричал про Розу, тыкал пальцем в урну, расплескивая фруктовую воду по всему ковру. А мама сидела как каменная, уставившись на Джас, и глаза ее наполнились слезами. Я запихал в рот сразу два рулетика и еще одну плюшку сунул под футболку.
– Ну и семейка, – зло пробурчал папа, переводя взгляд с Джас на маму, а у самого на лице такая тоска.
Ума не приложу, чего он так расстроился. Подумаешь, прическа. И что такого плохого натворила