Я расстроился. И, расстроенный, полез в шифоньер – одеться и тем самым завершить обыденный ритуал вхождения в мой новый день, такой привычный, потому что очень похожий на все мои предыдущие дни. Чтобы продолжить жить мою привычную жизнь.
Но в шифоньере, на полке, где у меня хранились всякие утренние вещицы – зубная щётка, бритва, одеколон и прочая важная ерунда, на глаза попался красивый новогодний пакет. Такой, какой я видел у Ксении в парке, когда мы познакомились.
С волнением я раскрыл его. В пакете лежала красная коробочка из-под презервативов с одним неиспользованным, пачка дорогих мини-сигар, что курил Генрих – кубинских, с названием «El Misterio De La Vida» – и книга с запиской внутри: «Яну, будущему писателю, с любовью. Генрих и Ксения». Позже из этой книги я узнал много полезного по писательскому ремеслу. А записку сохранил до конца своих дней.
Прежде же в моей жизни произошло то, что иначе, чем чудом, и не назовёшь. Хотя поначалу всё складывалось с точностью до наоборот – я потерял всё: всё, что имел на тот момент.
Как-то ночью Толик и загостившийся у него незнакомый мужик, обожравшись какого-то адского пойла, подожгли свою комнату и сами в ней сгорели, попутно чуть не спалив всю квартиру.
Приехал хозяин и потребовал освободить помещение. Впрочем, жить там уже стало невозможно. Но и идти мне тоже было некуда. Некоторое время ночевал на вокзалах и где придётся.
Отчаявшись, я бросил университет и отправился на родину – к родителям, в далёкую глухую деревню. Там, на моих глазах, один за другим покинули этот мир мать и отец. До сих пор мне кажется, будто я вернулся тогда к ним лишь за тем, чтобы похоронить их. Не скрою, слова Генриха про «такую удачу в жизни, что через год ты себя просто не узнаешь» иногда приводили меня в ужасное бешенство.
Да, действительно, мне трудно было узнать свою жизнь и себя в ней. Всё прежнее поросло быльём отчаяния и боли…
Всё, что я мог в тот год, что давало мне хоть какую-то радость и силы, – это писательство. Я писал книгу – о себе, я просто честно описывал свою жизнь, и постепенно, как бы сама собой, получилась книга: неглупая, с интересным сюжетом.
В ней не хватало лишь хорошего финала. Но хороший финал мне надо было выдумать, потому что тот, который предоставила этой истории моя жизнь, выглядел настолько погано, что в таком случае не стоило и начинать. Я думал над разными концовками, но ничего не подходило: всё, что мне удавалось придумать, казалось чужим, точно это из какой-то другой книги, а не из моей.
Книга – последнее, за что ещё цеплялось маленькое человеческое «я», живущее во мне. Оказавшись в тупике и здесь, оно сдалось и отпустило всё. И тогда я впервые ощутил внутри себя тайну, которую нельзя говорить. Она сияла во мне свободно и молчаливо, и в молчании её не было ни начала, ни конца. Всё стало едино и безгранично.
Я прекрасно помню тот миг. Я вышел