Тощий оглянулся на своего молчаливого друга, затем наклонился к самому окошку и свистящим шепотом пояснил:
– Он воевал с Орикартом… Ну, понимаешь ли, зеленые ему сильно лицо порезали, когда он в плен попал.
– А-а-а, – уважительно протянул гвардеец, – ну, проходите, проходите. «Орочья лапа» – хорошее место.
Они пошли дальше, два изнуренных дорогой путника. Время от времени тощий замедлял шаг, осматриваясь по сторонам и как будто припоминая нечто важное; его товарищ тяжело и безмолвно топал следом.
Улицы Тальи стремительно пустели. Сгущались сумерки. Тени домов, деревьев исчезали, растворяясь в сизой дымке, и где-то неподалеку надрывно выла собака. Дневной зной сменился душноватой прохладой, пыль, взбитая тысячами ног, висела в воздухе, скрипела на зубах.
– Как славно, что я раздобыл плащи, – задумчиво пробормотал себе под нос тощий, – Роф, он-то ведет себя умницей, но видок у него еще тот. Да, Роф, дружище?
Ответом ему послужило урчание, куда более подходящее для большого пса, чем для человека.
– Ну, ничего. Еще побудешь у меня, и отпущу тебя к хозяину. Домой хочешь, а, Роф?
Верзила промолчал.
Тем временем они достигли места, где широкая улица разделялась на две. Первое ответвление по-прежнему вело к базарной площади Тальи, а второе, закладывая петлю и, огибая неуклюжий дом полукруглой формы, исчезало в потемках. Туда-то и свернули путешественники. Собачий вой, казалось, преследовал их по пятам. Еще некоторое время они продвигались вперед по узкой и темной улочке; верхние этажи домов выдавались вперед, закрывая темное небо, где-то неподалеку пищал младенец. Потом тощий остановился перед двухэтажным, тщательно беленым домом, над дверью которого была прибита вывеска «Счастливый день. Магические эликсиры, талисманы и прочая утварь». Он вздрогнул, увидев на дверном молотке черную ленту, бросил осторожный взгляд на Рофа – но тот, похоже, в упор не замечал знака беды. Затем тощий взял молоток и несколько раз постучал; его встревоженный взгляд прилип к траурной ленте, щека нервно подергивалась.
– Кто там? – прозвучал из-за двери хриплый женский голос.
– Это я, Шерхем, – негромко отозвался тощий.
Глухо вскрикнув, женщина торопливо загремела замком; не с первого раза попав ключом в замочную скважину, она распахнула дверь навстречу гостю и бросилась ему на шею.
– Шер! Ты… Хайо, ты живой! А я слышала…
И она разрыдалась, уткнувшись носом в пыльный плащ путешественника. Медно-рыжие локоны рассыпались по гладким и по-женски мягким плечам.
– Ну, ну, не надо, – Шерхем осторожно погладил ее по спине, – у меня дело к Улли.
Женщина сжалась в комок, ее пальцы судорожно сжались, комкая ткань плаща.
– Нет больше… Улли…
– Идем внутрь, – резко скомандовал тот, кого назвали Шером, – быстро. Роф, за мной.
Лавка «Счастливый день» процветала. Человек