Обычно мнение об актере, как и о его характере, складывается из совокупности его ролей, тех эмоций, что удалось ему передать своей игрой, и характера его персонажа. Но так происходит только в глазах чужих людей. Лишь Ганн знал, какой я настоящий, лишь я знал, каков настоящий Ганн. Но Колдер был «прозрачным» человеком, и то, что видел я, видели и другие. Думая об этом, я ощущал, как во мне борются два несовместимых, вечно враждующих чувства: злость и зависть против восхищения и… привязанности, что оплела нас с этим парнем невидимой, тонкой, но прочной как сталь нитью. Кажется, что без противостояния этих чувств моя жизнь лишится того, что так долго и незаметно искала, – ощущения самой жизни, бурления крови в жилах, вечных размышлений не только о временных удовольствиях, но и о людях, трудностях, о том, что нужно двигаться дальше, стать лучше, стать лучше Колдера.
На четвертый день после нашего с ним примирения мне позвонили, ближе к ночи. После разговора я окончательно убедился в том, что Колдер появился в моей жизни не просто так и роль учителя музыки и примера для подражания – далеко не последняя.
Мне предложили главную роль в новом фильме Кристиана Кавилла – одного из лучших режиссеров тех лет. В 1992-м вышла его знаменитая «Ода тщеславию». И теперь он собирался повторить свой успех, заполнив кассу предстоящего фильма до отказа. Но был один момент, заставивший меня молчать долгих пять секунд, прежде чем ответить: «Хорошо, встретимся завтра и все обсудим». Кристиан предложил одну из важнейших ролей и Колдеру, и тот согласился, не поинтересовавшись подробностями. Единственное, что он услышал от режиссера, – это то, что я могу сыграть главную роль вместе с ним.
9
Жаркое утро, бьющие через раскрытые окна палящие лучи невыносимого солнца, сухость в горле как после двух дней без воды и потная одежда, прилипшая к телу. Я стер пот со лба, вытер запотевшую ладонь о штанину и взглянул на настенные часы. Восемь утра. Ровно через час встреча с Кристианом Кавиллом и… Колдером. Чувствую, это будут самые напряженные переговоры в моей жизни, и улыбочки «восходящей звезды», его смешки и милое личико лишь усугубят их.
Неужели он согласился лишь потому, что думал, будто я тоже буду участвовать в съемках? Что ж, он, оказывается, несносный, дружелюбный прилипала, который, сдается мне, даже не думает о том, что я все еще не испытываю к нему нежных чувств.
Но стоило задуматься над этим, как в мыслях всплыла картина минувшего вечера, и мой сонный мозг, подобно проектору, отобразил ее так, что она теперь была у меня перед глазами. Колдер, тьма, бирюзовый свет прожектора – причудливое, волшебное смешение трех прекрасных вещей, что привлекали мой взор. Все теми же потными руками я закрыл не менее потное, покрытое испариной лицо, словно старался стереть эту замечательную картину, но как можно избавиться от того, что высечено в памяти и залито мерцающими в ночи красками?
Колдер