Когда первое оцепенение стало спадать – захотелось запечатлеть этот незабываемый момент на фото. Я стал лихорадочно вытаскивать свой телефон из самого дальнего кармана и, разумеется, уронил удочку в лодку. Очень шумно получилось, да так, что даже этот глухой и бесчувственный медведь увидел, наконец, что он здесь не один в столь ранний час, и стал разворачиваться в воде в нашу сторону. В голову полезли нехорошие мысли: «Обнаружил легкую добычу!.. Решил слегка позавтракать!» Воображение нарисовало картину кровавого пиршества зверя на истерзанной надувной лодке.
Напарник же, сидевший все это время неподвижно и молча, стал подавать признаки жизни, вскочил и начал заклинания: «Юра! Надо что-то делать! Юра! Заводи мотор! Юра! Снимайся с якоря!» Не знаю, почему он решил, что именно сейчас самый подходящий момент применить свои командные навыки. А как я снимусь с якоря, если якорь на его стороне привязан? А как я заведу мотор, если он из воды вынут? Мысли хаотично метались, никак не складываясь в картину действий. Коля гнул свою линию: «Он к нам плывет, заводи скорей!» – переложив, таким образом, всю ответственность за свою нелепую гибель на меня.
Кто знает, чем бы это закончилось, будь медведь чуточку голоднее. Но он, окинув тощую, несытную фигуру Коляна, обреченно стоявшего на носу лодки, подумал о несущественности такого почти вегетарианского завтрака, подмигнул нам (может, показалось), изменил курс и поплыл к берегу, а выйдя из воды, припустил в лес, высоко и весело подбрасывая мохнатый зад. Все произошло столь быстро, что стало даже несколько обидно от неожиданно закончившегося приключения и несостоявшейся фотосессии.
Возвращаясь с рыбалки, мы вспоминали свои предыдущие визиты в эти места, и в особенности те случаи, когда ночевали на берегу в палатке, и представляли себе ухмыляющуюся морду медведя, заглядывающего под полог: «Как рыбалка, туристы?»
Коварные трусы
В каждой большой организации обязательно есть хотя бы один общий любимец публики – балагур, непревзойденный рассказчик и неутомимый остряк. Был такой и в нашем проектном институте, Генка Ососков – абсолютное подтверждение своей фамилии: маленький, зачуханный в связи с сугубо напряженными отношениями с женой, да к тому же смешно картавый, что придавало его рассказам дополнительной уморительности. Генкой он оставался для всех, несмотря на свой полтинник и седые виски. Любой из нас считал большой удачей, если оказывался на первомайской демонстрации с ним в одной колонне, а на шефской уборке колхозной моркови – на одной грядке. Это сулило неплохое времяпрепровождение.
Как-то повезло и мне. Наш институт должен был срочно спасать урожай свеклы, который, как всегда неожиданно,