– Ника. – Он развел руки и сделал к ней шаг. – Что с тобой? Ты меня не узнаешь? Ты так разоспалась, что мужа не узнаешь? Ну, иди ко мне, малыш…
Ника опрометью кинулась от него назад, в прихожую, снова споткнулась о сумку, или что там еще валялось, и растянулась на полу со всего маху.
Было ужасно больно и обидно. Слезы хлынули из глаз, и тут подскочил к ней тот самый тип, который нахально утверждал, что он и есть ее муж, рывком поднял с пола.
– Ну что ты, что ты… – бормотал он, – девочка моя, что ты так испугалась… Ну, не нужно так волноваться, все будет хорошо, только успокойся…
Пахло от него совсем не так, как от Сергея, и голос у него был не такой, и лицо… лицо не его, так отчего же тогда он убеждал ее, что он – ее муж?
– Отойдите. – Ника пыталась вырваться из его рук, но он держал крепко.
– Отпустите меня! – взмолилась она. – Отпустите немедленно! Мне плохо!
– А ты не будешь убегать? – Он ослабил хватку и осторожно усадил ее на стул в кухне.
Стул был старый и скрипучий, вообще кухня была явно не новая и достаточно запущенная, от газовой плиты по стене на потолок шел широкий след копоти, сама плита была покрыта слоем жира, так что Нику передернуло от отвращения.
Она тут же одернула себя: о чем она думает? Какое ей дело до этого гадючника, если Сергей пропал? А может быть, это шутка? Дурацкая, жестокая, но все же шутка?
– Ну, хватит, – сказала она по возможности спокойно, – хватит морочить мне голову. Если вы с Сергеем договорились меня разыграть, то вам это удалось. Я испугалась. Потому что это не смешно.
– Какие шутки! – закричал он и, заметив, что она отшатнулась, тут же понизил голос. – Милая, ну приди в себя! Ну что же это такое! Сколько можно! Ну, вспомни, наконец, что я твой муж Сергей Ломакин, что мы расписались в ЗАГСе в твоем городе две недели назад, а вчера прилетели в Петербург. Потому что я тут живу! И привез тебя с собой! Мать у меня здесь и работа!
– В ЗАГСе? – переспросила Ника, из последних сил стараясь не сорваться и не заорать срывающимся голосом что-то несусветное. Еще хотелось стукнуть этого незнакомого типа чем-нибудь тяжелым, чтобы перестал наконец маячить перед глазами и хватать за руки. – В ЗАГСе? – повторила она, вспомнив, как расписывались они с Сергеем две недели назад.
Тогда еще шел дождь, и Танька Самохина, которую она пригласила в свидетельницы, утверждала, что это к счастью. У Сергея свидетеля не было, они позвали первого попавшегося парня, который отирался зачем-то возле ЗАГСа. Ждал кого-то, что ли… Сергей ему заплатил небольшие деньги.
И свадьбы как таковой не было, посидели в ресторане с Танькой и еще одной женщиной, маминой старинной подругой, Валентиной Павловной. Она все плакала и Нику обнимала, а потом ушла.
«Чтобы вам, молодым, – сказала, – праздник не портить».
В общем, не было свадьбы, да Ника и не хотела шума, года еще не прошло, как мама умерла, какой уж тут праздник. А Сергей сказал, что в Питере все будет – и свадьба, и гости, и новая жизнь начнется. Непременно начнется. И Ника с ним была согласна,