Я-то знаю, что она
В туесок мой влюблена.
Застеснялась вся, зарделась…
Ей к лицу такая спелость!
«За ручьем бежит ручей…»
За ручьем бежит ручей,
Тараторят, споря,
Кто из них светлей, ловчей,
Кто – любимец моря.
А за ними я бегу,
Повторяю им же:
Все понять я не могу,
Кто из вас мне ближе?!
А за мной бежит любовь,
Эхом-смехом льется:
«Мне-то люб из вас любой!»
И – опять смеется.
«Смотреть с любовью в небеса…»
Смотреть с любовью в небеса
На божью благодать,
Шагать полями и овса
Рукою гладить гладь.
И принимать душою свет,
И видеть далеко.
И по ступенькам зим и лет
Шагать светло, легко.
И восходить на небеса,
И взгляд с них устремлять
На землю, полюшко овса,
На божью благодать.
«Чудно в желто-зеленом…»
Чудно в желто-зеленом
Дачно-осеннем раю
Быть молодым, влюбленным
В милую землю свою.
Сердцем без сожаленья
Слышу корней и крон
Легкое удаленье
В неощутимый сон.
Смирно отходит ветка
В зимнее волшебство.
Где-то на уровне света
Чувствую с ней родство.
«Вьется вдоль дороги…»
Вьется вдоль дороги
Тропка, словно жгут.
И по тропке ноги
Радостно идут.
Хоть она длиннее
Большака-пути,
Но по ней милее
Ноженькам идти.
Старость
Тупо насупилась птица,
Голову клонит свою.
Что ей, стареющей, снится
В вечнозеленом краю?
Крылья обвисшие тянет
В сторону быстрой реки.
Блекнет бесчувственно память,
Сизо мутнеют зрачки.
Но – за сплошной пеленою
Речка на солнце бурлит,
Вздыбились травы стеною,
Птица над ними летит!
«Едва лишь ото льда…»
Едва лишь ото льда
Успев освободиться,
Ожившая вода
Торопится умыться.
Купается, шалит.
Вся в брызгах, как в монистах,
На солнце с любопытством,
Как в зеркало, глядит.
«Вдруг в порыве ветра…»
Вдруг в порыве ветра
Колыхнутся травы,
Принагнутым верхом
Зашумят дубравы,
Небо почернеет,
Хлынет с неба тень —
Мигом свечереет
Половинный день.
Где-то с треском, сверком
Глухо громыхнет —
Неба черный беркут
Наземь упадет!
Хлещет дождь по травам,
По реке, стерне,
Пашням и дубравам,
Крыше