А потом рядом возникло движение, голоса… Обещана приоткрыла глаза, жмурясь на огонь лучины.
– Вставайте все! – раздавался повелительный, бодрый голос юной ключницы Малуши. – Все-все поднимайтесь, живо! Работы нынче невпроворот, всем хватит! Послы от немцев воротились! На обед к княгине пожалуют.
Обещана отбросила овчину, подтянула вязаные чулки и вытащила из-под изголовья сложенную дергу. Кто-то из отроков, в кожухе, уже сидел у печки, засовывая полешки в обложенное камнем жерло. В девичьей избе было холодно, но некогда ждать, пока согреется: надо за работу приниматься.
– Векоша, Веретилка, Суровка – масло сбивать! – Малуша, уже одетая и умытая, раздавала уроки челяди. – Обещана, Травея – кашу варить. Зябка, Богуша, Лиска и вы две – муку просеивать! Сегодня тесто ставим, княгиня приказала, прямо с утра!
Значит, младшая ключница уже успела получить указания от княгини; видно, госпожа пробудилась раньше всех. Обещана соскользнула с полатей на лавку, где спала Векоша, старуха, которой было уже не под силу лазать наверх, и присела, чтобы наскоро перевязать косы: чесать было некогда. Этим она займется, когда поставит воду.
– Ох ты ж! – Векоша тоже протирала глаза. – Когда ж они приехали? С вечера не было никого…
Накинув свой старый кожух и вдовий платок, Обещана сквозь густую мглу побежала по мосткам к поварне. За ней торопилась другая челядинка, Травея, женщина средних лет. Работать приходилось много: у княгини было обширное хозяйство, а припасы привозили из ее сел под Киевом, где ее же челядь пасла скотину и возделывала сады и огороды. У себя на дворе княгиня никакой скотины не держала, кроме трех лошадей для спешных поручений – не хотела вони и возни с кормлением и уборкой навоза. Всякий день с утра на двор въезжали возы с целыми тушами то бычков, то свиней или баранов; привозили битых кур, гусей и уток, репу, капусту, лук, морковь, яйца, корзины со свежей днепровской рыбой. Большими котлами варились похлебки из гороха с салом и луком, из рыбы и репы, разные каши и кисели. Бывало, что Обещана целыми днями чистила рыбу или резала лук. Или жарила что-нибудь. Для хлеба и пирогов были особые печи и отдельная клеть со своей челядью. На каждом пиру съедалось столько соленой рыбы, или сала, или мяса, или вяленой рыбы, что Обещана диву давалась – в Укроме столько расходовали на священных праздниках, три раза в год. Всякую седьмицу князь привозил с лова дичину, присылал матери туши оленей, лосей, вепрей; а диких гусей, лебедей, глухарей считали десятками. Их тоже нужно было разделывать – что-то жарить к столу, что-то солить или коптить впрок. Для княгини с дочерью и гостей за домашним столом готовили ее избяные служанки – Совка, Деянка и печенежка Инча. Они же подъедали и остатки, но иногда, по дружбе, давали той или другой то полпирога, то княжеской каши с донышка горшка.
Женской челяди на дворе было много – десятка два. Половина были такими же, как Обещана – из тальбы, иные жили здесь уже немало лет. Другие были из подарков, полученных