– Что это значит?
– Это значит, что если ты будешь слушаться меня, не станешь делать глупости вроде той, что сделала сейчас, то я не стану делать тебе больно. Подсказываю: взять рубашку и переодеться в нее – первый шаг к жизни без неприятных ощущений.
– Зачем вы меня похитили?
Я молчу, но не потому что не готов дать ответ. Просто хочу ее немного помучить. Теперь она знает, кто я и, судя по реакции, помнит все, что случилось десять лет назад. Пусть еще разок вспомнит, во всех подробностях.
Она переодевается, и я не отказываю себе в удовольствии понаблюдать. В конце концов Сергеева из нескладного подростка превратилась в соблазнительную девушку. А я полгода готовил нашу встречу и за это время не нашел времени на секс. Хотя вряд ли у меня на нее вообще встанет, даже передернуть не выйдет толком. Невозможно возбуждаться от вида той, которую хочется уничтожить.
Но фигура хороша. Твердая троечка, накачанная задница, длинные стройные ноги. Хотя в девушках меня всегда больше всего заводила спина. Изящная линия позвоночника, ямочки на пояснице, изгиб талии и хрупкие плечи. Надя поначалу стеснялась, переодеваясь, и всегда отворачивалась, а я с наслаждением любовался ее спиной.
– Ложись, – говорю я, когда Сергеева застегивает последние пуговицы на рубашке.
Забираю ее одежду. Надо сжечь, чтобы и мысли не было снова попробовать сбежать.
– Вы же обещали…
– Я сказал, что не трону, если ты будешь слушаться. Вот и слушайся – ложись.
Даже с расстояния трех шагов видно, как ее потряхивает. Уж не знаю, что она там себе воображает, но, похоже, это намного страшнее того, что приготовил я. Хотя все это позже, сейчас я хочу забинтовать ее ногу. К вечеру наверняка опухнет и покраснеет, но если не зафиксировать, Сергеева изноется.
– Дай ногу, – приказываю, доставая из кармана эластичный бинт.
И аптечку я тоже приготовил. В моем шкафу есть лекарства на все случаи жизни.
Она прячется от меня под одеялом. Приходится вытащить ногу, чтобы я смог ее забинтовать. Наверное, это даже соблазнительно: обнаженная ножка поверх светло-серого одеяла. И мои руки, касающиеся холодной кожи. Каждое прикосновение заставляет Сергееву вздрагивать, а меня стискивать зубы.
Все внутри восстает против прикосновения к ней.
За десять лет я изменился. Приложил максимум усилий к тому, чтобы стать тем, кем меня называли. Подонком, монстром, психом. Я годами убеждал себя, что в нужный момент смогу к ней прикоснуться. Смогу разрушить ее жизнь так же, как она разрушила мою.
Но где-то в глубине души я все еще помню, каково это: бояться. И хоть сейчас страха нет, он изжит, выжжен нечеловеческими усилиями, вместе с собственной душой, воспоминания о страхе еще живут.
Лиана морщится и всхлипывает, а я понимаю, что слишком сильно сжал ее лодыжку. Ничего, потерпит. Не устроила бы потоп и не попыталась сбежать – ничего бы себе не повредила.
– Мы ведь можем поговорить… – Голос у нее не похож на свой.
– Обязательно, – отвечаю я. –