– Я помню, как она говорила, – снова спародировала бабу Дашу Наталья. – «Я работу любую осилить могу, все выдержать, лишь бы за книжки не садиться. Понять не могу, как люди добровольно на это соглашаются!»
– Точно-точно, – подтвердила Алекса. – Сочувствовала так искренне, что нам еще столько учиться предстоит…
Вера открыла шкафы и начала передавать подругам вещи, которые они проверяли на влажность и рассортировывали для сушки, продолжая воспоминания:
– Да, но если ее дети хотели учиться, она всегда помогала им. Говорила «Может, у них жисть по-другому сложится». И оказалась права. И дочь, и сын ее получили образование, завели семьи, работали по специальности… Стали ли они счастливее – другой вопрос. Мы же все были умнее и образованнее бабы Даши, стеснялись ее иногда. Думали, в жизни лучше нее разбираемся. А она, между прочим, как никто другой, страхи гасить умела одной фразой. Когда Машка родилась, мне мама сразу стала читать лекции о всевозможных инфекциях, о том, что соску ребенка нельзя облизывать и все такое. А баба Даша – это еще до ее больницы было – сказала мне: «Вера, это твое дите, она из тебя вылезла, и ты навредить ей своими слюнями не можешь». У меня после этого все беспокойство как рукой сняло. Я пеленки по сто раз гладить перестала.
– Н-да-а-а, – Наталья принялась раскладывать книги на уже просохшем полу, – сможем ли мы когда-нибудь найти для своих детей такие же слова… не факт…
Алекса, пряча глаза от подруг, вышла на балкон покурить, что делала крайне редко.
Дальше разбирали молча. Будто перенеслись мысленно лет на двадцать назад в бывшую квартиру бабы Даши, когда тем же составом, утопая в перинах, по пятому разу слушали ее рассказ. «Ну, родилась я за десять лет до войны, в большом селе, писят километров от Рязани, – каждый раз одинаково начинала баба Даша. – Это сейчас расстояние небольшое, а тогда в городе мало кто из нас и бывал-то. Отец мой, когда на матери женился, уже был вдовцом с тремя детьми, и у нее тоже муж умер, и четверо ребятишек осталось. Ну, и еще четверых они вместе народили, всего получилось нас одиннадцать братьев и сестер. Я была как раз из «общей кучи», мы были младше всех, старшие нас часто поколачивали. Помню, мать в окно глянет и кричит отцу: «Опять твои-мои наших бьют!» И бегут разнимать! Жили мы в небольшом доме – вот как эта комната, спали на русской печке, вповалку – под одеялом, его мама вручную из лоскутов зимой шила. А кто постарше – на лавках. Комната была всего одна, это теперь родят второго ребеночка и ждут, что им квартиру должны дать побольше. А у нас и старшие братья со своими женами здесь же жили. А вот когда тепло было – летом, они спали на сеновале или в амбаре, землянка такая, без окон, одна дверь. Вот потом по весне и случались прибавки в семье».
После этих слов баба Даша хитро смотрела на девчонок – поняли или нет, о чем говорит, а они прыскали, переглядывались и слушали дальше.
«Детей в доме всегда много было, но за ними никто так не смотрел, как сейчас. И стерильности такой не было. На пол солому стелили, малыши бегали с дырками в штанах,