– Приходилось, – ответил он лаконично.
– Это – тоже обращение к «памяти матерей». Неосознанное, потому не требующее инициации. Правда, пользоваться этим… ресурсом нужно очень осторожно. Ведь память предоставит тебе всего лишь голые знания, но не подскажет, как их правильно истолковать, как использовать…
Мы зашли в какой-то на редкость темный район. Здесь дома были низкими, а окна закрывались ставнями. Те немногие фонари, которые стояли по обочинам, уже давно превратились просто в столбы. Лампы в них были разбиты или выкручены… Я ничего не видела дальше вытянутой руки и постоянно спотыкалась, и если бы не Максимилиан – давно бы уже все ноги переломала.
– Тогда, в лесу… с инквизицией разговаривала ты?
– Обижаешь, – нахмурилась я. Это короткое замечание задело меня гораздо больше, чем должно было. Словно Максимилиан уже решил для себя, что я неспособна на разумные действия.
– Эта память – ваше главное расовое отличие? – Он проигнорировал мою реплику с воистину княжеской непосредственностью. Мне ничего не оставалось, кроме как ответить на его вопрос:
– Главное отличие в том, что мы никогда не используем заемную силу. Только свою. И каждая – по-своему. Но это, наверное, не очень понятное объяснение… – «Да и нужны ли тебе объяснения вообще», – подумала я, но вслух ничего не сказала. – Ты слышал когда-нибудь такую поговорку: «Удачлив, как Младшее дитя Изначального»?
– Конечно, слышал. Это означает что-то вроде «родился в рубашке»? – уточнил князь. – Неужели это о равейнах?
– Младшее дитя Изначального – это и есть равейна, – пояснила я, почти уверившись в том, что Максимилиан просто занимает меня беседой, а не интересуется всерьез. – Равейна по-аллийски.
– А-а, – понятливо кивнул собеседник. – Ravei a’Veina. Что-то такое припоминаю.
Я