МАКО: [тяжёлый вздох] Я поговорю с Фредди. Итак… нашему герою нужен любовный интерес. Кто-то более загадочный, чем он сам. Длинные ноги, длинные волосы, длинные ресницы. Если ты не поместишь на экран кого-то, кто его любит, публика не поймёт, что сама должна его полюбить.
АНК: Да что ты мне рассказываешь. Истинная леди, в чулках и платье, которое льнёт к ней, словно камера при съёмке крупным планом. Дымчатые, сломленные глаза. Но она не из невинных девушек. Она роковая. Как будто я знаю, как создавать каких-то других героинь… Можно было бы предположить, что после стольких лет я сумею породить хоть одну Офелию среди всевозможных леди Мак. Но нет. Это просто не моё.
МАКО: Знаешь, я не думаю, что нам придётся лететь на Венеру. Наш детектив будет знать, что ему надо туда, он будет знать, что Венера его ждёт там, наверху, сидит себе на ответах, которые ему нужны, словно вонючая оранжевая дракониха, но ему не хватит духу справиться с самой идеей. С мыслью о тех красных берегах. О звуке, который издают киты. О том, чтобы вернуться домой. [невесёлый смешок] Разумеется, ты понимаешь, что Северин ненавидела бы каждую секунду этого фильма.
АНК: [долгая пауза] Её здесь нет. Она началась как героиня одного из моих фильмов. С чего вдруг ей заканчиваться в каком-то ином качестве?
«Тёмно-синий дьявол»: Приди и найди меня
Досье: 14 декабря 1961 г.
Время шло к полуночи – той самой разновидности полуночи, с какой можно повстречаться лишь на Уране после трёхдневного запоя. Вокруг царил ультрамариновый туман, от которого разило этанолом и неоном, а случайно прошедшая мимо шлюха добавила к смеси запах розовой воды. Сугробы на улицах напоминали кучи трупов. Вряд ли уважающий себя ведьмин час согласился бы на двадцать семь лун в качестве светильников, но они знай себе сияли, и из каждого блестящего от влаги ярко-розового небоскреба таращилось мое отражение. И кольца, вечные кольца, рассекающие небо, рассекающие бурю, плюющиеся тенями на парня, который, ссутулившись, тащит своё бренное тело по Кэролайн-стрит, пряча под низко надвинутой шляпой налитые кровью глаза, крепко сжимая полы плаща, в туфлях, которые жаждут, чтобы их кто-то начистил, и с душой, которая жаждет, чтобы её кто-то приголубил.
Это вот я и есть. Анхис Сент-Джон, частное ничтожество.
В Те-Деуме куда ни повернись, везде можно взглянуть на себя самого. Весь город – твоё зеркало для бритья. Устреми на собственную физиономию пристальный взгляд, прищурь глаза и проведи тупым лезвием по щеке. Стена паба рядом вспыхнула луковой зеленью, и я увидел эти мерзкие кольца – они рассекли горизонт, погрузились в мою шею и вырвались наружу с другой стороны, словно финка чистейшей белизны. Слыхал я, что раньше в Италии художники и толпы зрителей изрядно беспокоились из-за света. Ну так вот, бывал я в Италии, и старушке нечему научить Уран. Здесь бы и лепрекон заработал себе мигрень. Всему виной водоросли. Водоросли во льду, в земле, в стекле, в мощном чёрном дихроическом [14] приливе Моря Короля