Пьешь горячее зарево спички
Из обветренной пригоршни дня…
«Чиновник, пишущий стихи…»
Чиновник, пишущий стихи,
Глядит в грядущее со страхом:
Черным-черны его грехи,
Белым-бела его рубаха.
Душа во сне кричит: «Не смей!»,
А явь прислушаться мешает.
Поэзии воздушный змей
Небесной высью искушает.
Истоптанный стихами лист
Вспорхнет по Божьему наитью,
И полетит, как ветер, чист,
Привязанный суровой нитью.
Бежишь ты следом, чуть дыша,
Тропой меж топью и колодцем
И навсегда твоя душа
Сухим прихвачена морозцем.
Страх потаенно будет мстить,
Что лишь во сне душа крылата,
В стихах пытаясь совместить
Христа и Понтия Пилата.
Рассудок правильность хранит,
А сердце требует ответа:
Ведь ночь кромешная стоит,
В себе не чувствуя рассвета!
Так пусть же пеплом и огнем
Бумажный листик очищает,
И, как молитва, перед сном
Защиту СЛОВО обещает!
«Разлюблю и подругу, и мужа…»
Разлюблю и подругу, и мужа,
Льдом крещенским сведу берега,
Если с мужем рифмуется стужа,
А с подругою злая судьба.
Так вьюжит, что ресницы прикрою,
Крепким кофе унынье запью
В горький час предрассветной порою,
Той, которой вставать не люблю.
В этот час покаяния просит,
Высшей милости ищет, спеша,
Беглым счастьем согретая осень,
И продрогшая в гневе – Душа.
Если б только грехи не мешали
Отогнать нашу ненависть прочь,
Так летучими злыми мышами
Опыляется лунная ночь.
Так, от тайных сомнений недужа,
Мы лишаемся близких людей,
Я прощу и подругу, и мужа
На пороге скитальческих дней…
Слезный дар
Давно по Божьему веленью
Достался мне не сердца жар,
Не тайный холод откровенья,
А умиленья слезный дар.
Когда внезапно приходила
Без темной прихоти грозы
Всеочищающая сила
В душе затепленной слезы.
Свет греет, душу не измучив,
Горит, лишь милостью затронь,
Так светится луна сквозь тучи,
Так греет свечечка ладонь.
Свет от Руси исходит плавно,
Объемля реки и поля
Сияньем веры православной,
Которой полнится земля.
И в ней живут, пренебрегая
Ленцой, скопившейся внутри,
Все ищущие двери рая,
Не сотворенного людьми.
Туда, простой душе в угоду,
Среди небес проложен путь,
Открывший русскому народу
Свою Божественную суть.
Где жизнь готовится к расплате,
И ей лукавство