Тринадцать тысяч дней без солнца. Ирина Малаховская-Пен

радоваться. Даже если у вас нет любви, денег, большой квартиры, шикарной машины, последнего айфона и кучи друзей, – всё равно радуйтесь. Всё могло быть намного, намного хуже. Правда, я сама радуюсь редко, но у меня есть оправдание. На то имеются своя причина, и мы почти до неё добрались. Опа. Готовы?

      Я пошла на остановку трамвая, а Наташка осталась в гостях. Оксана вызвалась меня проводить. Вот только сейчас, когда я пишу эти строки, я впервые думаю: а, собственно, зачем? Не было никакой необходимости. Могла ли быть Оксана замешала в тот пиздец, который случится со мной буквально вот-вот, или я параноик? Нет, ну я параноик точно, но ложный параноик. Знаете, что это значит? Это когда человек не может не параноить, но каждый раз при этом думает: это так, или это паранойя? Тогда как параноик настоящий уверен в правдивости своих бредовых выводов. Так вот, Оксанка довела меня до остановки, и там был этот мужик. Узнала бы я его сейчас? Думаю, нет. Прошло очень много лет. Тридцать семь почти. Жив ли он сейчас? Думаю, скорее да, чем нет. Тогда ему было около тридцати, может быть, тридцати с небольшим. Сейчас пусть около семидесяти. Убила бы я его, если бы встретила? Да. Абсолютно точно. Совершенно без колебаний. Правда, я не стала бы его убивать непреднамеренно, без подготовки. Я бы выследила его, подобралась поближе, оглушила, связала, и медленно резала бы его ножом. Я, та, которая закрывает глаза, если в фильме острый предмет рассекает кожу. Резала бы, смотрела как вытекает из него кровь, и чувствовала, как одновременно из меня вытекает вся тяжесть этих тридцати семи лет. Но мы отвлеклись. Да и не узнаю я его. Если он жив, то уже старый совсем. Но самое прекрасное, это если кто-то уже позаботился уже обо всем вместо меня. Я надеюсь, после очередного преступления его поймали, посадили, и… да, я представляю, как его опускают на зоне. Пускают его жопу по кругу. Дают ему за щеку. Тоже по кругу. Таких там любят. Трахать. Ну, и возможно, это гораздо более логично и заслуженно, чем медленно истечь кровью. И опять мы отвлеклись. А всё почему? Да потому, что он создал тьму в моей жизни, в моей душе, и тьма эта ищет выхода. А тогда я просто стояла на остановке, мелкая невинная девчушка. Худая. Кто бы сейчас подумал, глядя на меня сейчас, что до того случая у меня торчали ключицы, ребра и коленки. Ведь тогда мне не нужна была защита в виде тонны жира, я думала, мир защищает меня. Села в трамвай, и поехала домой. Мужик ехал в том же трамвае. На какой-то остановке он помог выйти бабе с ребенком, чем заработал плюс в глазах всех пассажиров, включая меня. Ещё через пару остановок я вышла, мужик тоже вышел. И вот тут бы мне напрячься, но меня этому не учили. Напрячься хотя бы потому, что начиная с пункта А и всю дорогу мужик не сводил с меня глаз. А потом случилось уж совсем чудо, – мужик обратился ко мне, назвав по имени. Сегодня, будучи взрослой тётенькой, я могу понять, что чувак просто услышал, как Оксана обращалась ко мне, когда провожала. Но тогда мужик заработал второе очко в моих глазах. Где-то на подкорке мелькнула мысль: «он не совсем незнакомый мужик, ведь он знает моё имя. Сосед?