И к лицу, и к талии, и к ногам.
В лифте я крепко беру её за волосы – не парик.
В кабинете располагаются двое: моя и коллега. У коллеги на лице синяки от косметических уколов. Выразительно посмотрев на меня, коллега вышла.
– Раздевайся, ложись.
Я разделся и лёг.
Она намазала мой живот слизью и принялась водить по нему фаллоимитатором, присоединённым к аппарату ультразвуковой диагностики.
Разумеется, это не фаллоимитатор, просто у меня болезненное воображение.
– Какая красивая печень.
Она смотрела на экран, а я – на неё.
– В смысле, красивая?
– Такая плотная.
Дверь в кабинет распахнута, из коридора доносятся разговоры ожидающих своей очереди пациентов, кушетка, на которой я лежу, скрыта ширмой.
– На ультразвуке узнаёшь о людях всё, – она размазывает по мне слизь.
– Что именно узнаёшь?
– Ты сыт или голоден, хочешь в туалет или не хочешь.
– Расскажи про меня.
– Ты сыт.
– Но я ничего не ел, как ты и велела.
– Совсем ничего? Чай не пил?
– Не пил.
– Совсем?
– Совсем.
– Совсем-совсем?
– Чай не пил, но…
– Что «но»?
– Кофе пил.
– И всё?
– Всё.
– Один пустой кофе?
– Да, один пустой кофе. Со сливками.
– Так.
– Что «так»? Разве кофе со сливками – это еда?
– Кофе со сливками не еда, а вот бутербродик…
– Что бутербродик?
– Бутербродик ты случайно не ел, чисто символически? – Она надавила мне на живот.
– Бутербродик?
– Да, бутербродик.
– Разве что совсем маленький.
– Один?
– Три.
– А тортик?
– Эклер, – признался я чуть ли не со слезами. – Ванильный.
– Поздравляю, у тебя всё в пределах нормы, хоть ты и не натощак. – Она протянула мне салфетку.
– Вытри ты, – сказал я.
Она с нажимом протёрла мой живот, а я подумал, что приятно ощущать силу собственных мышц, противостоящих её ладони.
Она подошла к окну, высунулась, сорвала с ветки сливу, помыла заодно с руками и протянула мне.
– Каждый год урожай. Тут везде аппараты облучения. Умеренная радиация растениям тоже полезна.
Я свесил ноги с кушетки и стал есть сливу.
Она оказалась сочной и сладкой, как будто с рынка.
– Извини, я не купил резинки, – сказал я. – В последний момент спохватился, а они у вас не продаются.
– Плохой мальчик. – Она взяла меня за ухо, я коснулся губами её руки. – Сама удивляюсь, почему они здесь не продаются. Видимо, считается, что смертельно больные думают только о лекарствах и совсем не думают о вечном.
Я всегда приношу ей презервативы. Иногда она со своим ультразвуковым фаллоимитатором должна проникать внутрь пациентов. Без резинки не обойтись. А больница не обеспечивает,