Затем цыганка приблизилась еще на два шага и, приложив палец к губам, прошептала:
– Вам не стоит ехать дальше!
– Как же нам не ехать дальше?
– Вернитесь обратно!
– Ты смеешься над нами? – воскликнул старик.
– Бог свидетель, что я дала вам такой совет, какой дала бы своему отцу и сестре!
– Дочь моя, не хочешь ли ты вернуться в Альхаму с нашими двумя слугами? – спросил дон Иниго.
– А как же вы, отец? – ответила донья Флор.
– Я буду продолжать путь с третьим слугой. Король уже завтра будет в Гранаде. Он приказал мне быть там, и я не могу заставлять его величество ждать.
– В таком случае и я последую за вами. Где проедете вы, там проеду и я, отец мой.
– Хорошо! Нуньес, вперед! – И, вытащив из кармана кошелек, дон Иниго протянул его цыганке.
Но та, отвергнув его царственным жестом, сказала:
– Нет такого кошелька, которым можно было бы вознаградить за хороший совет, сеньор путешественник. Лучше приберегите его – он пригодится там, куда вы направляетесь.
Тогда донья Флор сняла булавку со своего платья и, подозвав знаком Хинесту, спросила:
– А это ты примешь?
– Смотря от кого, – гордо ответила цыганка.
– От друга!
– О да!
Хинеста приблизилась к донье Флор, и та прикрепила булавку к платью цыганки. Быстро, пока отец отдавал последние распоряжения Нуньесу, девушка коснулась губами лба Хинесты.
– Едем! – приказал дон Иниго.
– Я готова, отец мой, – ответила донья Флор и заняла свое место по правую руку от отца, махавшего рукой цыганке.
– Будьте внимательны! – крикнул дон Иниго слугам, ехавшим впереди и позади.
Хинеста осталась стоять на том же месте. Она провожала взглядом прекрасную девушку, назвавшую ее своим другом, и вполголоса напевала:
Прощай, путник! Прощай!
Иди с миром! Бог с тобой!
Беспокойство цыганки с каждой минутой все возрастало, и потому она не спускала глаз с путешественников. Но вот они исчезли за небольшим холмом, скрывавшим горизонт, и тогда девушка стала внимательно прислушиваться. Так прошло несколько минут. Цыганка повторила:
Прощай, путник! Прощай!
Иди с миром! Бог с тобой!
Вдруг раздались выстрелы аркебузов, а вслед за ними – проклятия и крики боли. Раненный в плечо, обливаясь кровью, на вершине холма появился один из слуг арьергарда. Прильнув к лошади и вонзая шпоры в ее бока, он как молния пронесся, мимо девушки с криками:
– На помощь! Спасите! Убивают!
На мгновение цыганка оцепенела, но потом ее вдруг осенила какая-то мысль: она подбежала к прялке, привязала к ней свой пояс, как флаг, схватила ее и бросилась на холм, карабкаясь так быстро, что козочка едва поспевала за ней. В несколько прыжков она добралась до вершины холма, откуда открывался вид на долину. Размахивая своим ярким флагом, цыганка трижды прокричала так громко, как только могла:
– Фернанд! Фернанд!