Словин попросил Зимина поправить подушку под головой, надсадно откашлялся и продолжил свой монолог.
– А может быть, человек живет по законам земной химии. Нашими человеческими изысканиями превращаем планету в техническую пустыню. Что-то в нас нарушается, даже притупилось чувство страха за свою жизнь. Жизнь для меня не безразлична, но как-то все стал воспринимать обыденно. Как в церкви, где тут же и крестят, и венчают, и отпевают. Слишком по-житейски. Ниточка жизни непрерывна, и дай Бог, чтобы так было во все века и после нас. Тогда и наша жизнь будет иметь мало-мальский смысл существования.
Нам с научных кафедр говорили, что высший смысл в постижении и приумножении знаний. Особенно если это касается деятельности врача. Врачу вверяется жизнь другого человека, помочь которому без знаний, без веры, без любви по-настоящему невозможно.
У нас, у докторов, нет права на болезнь! Врач, и заболел – как-то не звучит. Врач уходит из больницы, как капитан корабля сходит с судна, последним.
– Это правда, – подхватил Зимин, – конечно, вы не имеете права болеть ни одного дня, ни одного часа. Потому что вы доктор с большой буквы!
– Так уж и с большой буквы, обычный врач.
Получасовой разговор утомил Словина, и он при последних словах выказывал себя больным и усталым человеком.
Словин торопился сказать Зимину важную напутственную главную мысль. Но от слабости Словин замолк. Откашлялся. Пот выступил на щеках. Лицо осунулось, черты заострились, глаза потемнели.
– Я вас утомил своим пребыванием, – заметил Зимин.
– Что вы, мне приятно видеть вас, это я у вас отнимаю минуты отдыха. Спасибо, что навестили.
Зимин встал, рукопожатием попрощался и вышел из палаты.
Словин лежал, прикованный к постели общей физической слабостью, но мозг, не пораженный болезнью, продолжал излучать энергию, которая катастрофически с каждым часом таяла в его лабиринтах, где калейдоскопически проносилась вся жизнь и уносилась в далекое неземное информационное поле, продолжая существовать в глобальном мировом колайдере сознания. Может быть, и так. Есть и такое же предположение в виде теории. Даже на примитивном уровне всё живое относится к явлениям космического порядка. Человек и космос едины.
Зимин вернулся в ординаторскую.
– Где ты был, тебя срочно искал шеф, – сказал Вечерский.
– Как состояние Прокопия? – спросил Коля Седов. – Догадывается, что у него раковая болезнь?
– Не знаю.
– Человек никогда не готов принять смерть, даже