Им бы вовремя прочитать то, о чём писал ещё в середине июля 1914 года Алексей Николаевич Толстой, они бы, возможно, поостереглись ввязываться в баталии с русскими. «Русский солдат, – предупреждал писатель, – несравненен по устойчивости, неутомимости и хладнокровию. При отступлении он не падает духом, зато в преследовании врага он с боем будет идти по тридцати пяти, сорока вёрст ежедневно. Поэтому конец боя всегда катастрофичен на нашем фронте. Всякое сражение становится гибелью и катастрофой для врага. Его преследуют один день и другой, и третий, не дают опомниться, на его плечах вскакивают в укреплённые города, он бросает обозы, затем парки, орудия, отступление превращается в бегство, в панику».
Но над Гитлером будто кто-то стоял с плёткой в руках, погоняя его вступить в драку с Советами и провоцируя на поспешные действия.
В этих условиях Красной Армии пришлось наращивать боевую мощь непосредственно в кровопролитной войне, поставившей обе воюющие страны на грань выживания, успехи в которой зависели не только от солдатского мужества, но и от трудового героизма тыла. К чести Советского Союза он оказался продуманно и перспективно организованном не на один месяц или год. Чего не могла себе позволить гитлеровская армия даже после узурпации материальных богатств всей Европы, втянувшаяся после краха блицкрига в долговременную войну, с каждым днём удаляясь от своих сырьевых баз, не блещущих ресурсами. Здесь уже вступали в противоборство политическая стратегия и тактика, рассчитанные на длительность существования или мимолётность затеянной Гитлером авантюры. Спорить о потенциальной предпочтительности первой стратегии второй едва ли есть смысл, как об успешном участии в марафоне бегуна на короткие дистанции.
3
Конец июня 1941 года по вполне понятным причинам был неизмеримо трудным для всех советских фронтов, но особенно для Юго-Западного, на который пришёлся главный фашистский удар, и Северо-Западного. Но в июле, констатировал в мемуарах Г. К. Жуков, «обстановка на всех направлениях стала ещё сложнее. Несмотря на ввод в сражения большого количества соединений, прибывших из внутренних округов, нам не удалось создать устойчивый фронт стратегической обороны. Противник, хотя и нёс большие потери, по-прежнему на решающих направлениях имел трёх-четырёхкратное превосходство, не говоря уже о танках.
Железнодорожные перевозки наших войск по ряду причин (воинскими эшелонами были забиты все пути. – В. С.) осуществлялись с перебоями. Прибывающие войска зачастую вводились в дело без полного сосредоточения, что отрицательно сказывалось на политико-моральном состоянии частей и их боевой устойчивости».
Лукавил маршал, не признавая собственной вины. Он объяснял слабость нашей оперативно-тактической обороны отсутствием сил и средств для её глубокого эшелонирования. Дело не в этом, а в том, что в укрепрайонах она была заблаговременно создана, но потом, в надежде