И вот немецкая лодка Курта вмешалась, и все случилось не так гладко, как планировалось. Но война есть война – у нее свои корректоры. Однако враг разгромлен, и ценой корабля и нескольких жизней моряков задача командования была выполнена. Впереди разбор полетов, кому что. Но факт есть факт. «Лидер» забрал на борт всех членов экипажа, раненых и убитых, и пленных. На острове оставили взвод матросов – для обороны. Полина уходила вместе со всеми на «Лидере», а лодка Сергея получила новое задание и собиралась уйти далеко на запад. Они расстались, веря, что ненадолго, что скоро войне конец. Но еще ой как не скоро – почти год возможности умереть на поле брани или в пучине вод. Но это уходило на задний план – сейчас прощание и любовь заполняли их сердца.
– Пиши мне и маме, отцу привет, – просил Сергей.
– И ты пиши мне чаще, прошу, береги себя!
– И ты береги! – Поцелуй на глазах моряков, у некоторых на глазах были слезы – кто знает, о чем каждый из них думал. Может быть, о невесте, может, о матери, может, кто вспоминал своих родных, уничтоженных фашистами в захваченных городах и селах. Но… Отдать швартовы! «Лидер» ушел на запад. Замполит Сергея подошел и обнял его за п л е – чи – он был старше командира лет на 10 и был самый старый в команде.
– Не грусти, командир, ты же видишь, что война идет к концу, и велика вероятность вашей будущей встречи. Ведь многое от тебя зависит, как будешь нами командовать и управлять кораблем, от тебя и наша жизнь зависит тоже. Так что соберись, и завтра нам в поход. Я поговорю с народом о предстоящем плавании, а ты побудь пока один.
Отец Сергея после гибели комбрига был назначен исполнять его обязанности. Кадров не хватало – после прорыва фронта под Мурманском много полегло командиров. В конце 44-го года морскую бригаду вывели на переформирование. Так они оказались в Архангельске. Полину оставили в госпитале в Мурманске, наверное, не без помощи Николая Андреевича. Николай сразу сообщил Глаше о своем местонахождении, и та уговорила дирекцию завода отпустить ее на десять дней к мужу. Маша осталась на попечение Алевтины Федоровны. Они встретились на вокзале. Мела метель, и не сразу Глаша узнала в высоком военном своего Николая. Шинель была усыпана снегом, и усы были запорошены, и ресницы. Он обнял ее, как самое драгоценное, что может быть на свете, и это был самый счастливый день в их жизни. Так они простояли долго. Пока он не произнес:
– Ты, наверное, замерзла, родная? – Но она не замерзла, ей было горячо. Дома, где жил комбриг, ординарец уже приготовил ужин, стол