Терн растворился весь, и ужас стал велик!
Кровь чистая, нектар, днесь осквернилась мразью
Глумительных плевков, и под кровавой грязью
Как у лепрозного стал прежде светлый лик.
Симон-Гильом де ла Рок
(1551–1611)
«Долина мрака, хмурые отроги…»
Долина мрака, хмурые отроги,
Которых сторонится ясный Феб,
И демоны, чей дом – стигийский склеп,
И ночь, покой несущая в чертоги;
Утесы, гроты, жуткие берлоги,
Львов и медведей яростных вертеп,
Сычи и враны, вестники Судеб, —
Живет лишь ими днесь мой дух убогий.
Пустыня мира, скорбный суходол,
Мой разум кару за грехи обрел —
В Аду привычном мучиться безбожно.
Молю тебя: судьбу умилосердь,
Склони небесный свод, и, коль возможно,
Подвигни Ад, и Атропос, и Смерть.
«Я – птица скорбная средь ночи одинокой…»
Я – птица скорбная средь ночи одинокой,
Что света дня бежит, как и себя самой,
Безжалостный Амур мне образ дал такой,
Чтоб я провозглашал несправедливость рока.
Сим скалам сетую, как боль моя жестока —
Те скалы дикие приют всегдашний мой;
Когда закончу стон, раздастся Эха вой,
Но только встанет день, смолкаем мы до срока.
С тех пор как солнце мне не шлет своих лучей,
Не сходит темная плена с моих очей,
Лишив былых надежд, служивших мне опорой.
Я прежде был Орлом, наперсником светил,
Но форму ту, увы, судьба разбила скоро;
Живу отныне тьмой, как прежде светом жил.
«Вот дама светская, чей нрав был горделивый…»
Вот дама светская, чей нрав был горделивый,
Сменила пыл любви на здравие души,
Свой золотой дворец – на хижину в глуши,
На покаянье – грех, на боль – покой счастливый;
На требник – зеркало, на плач – слова игривы,
Сияние очей – на слезный ток в тиши,
Наряды пышные – на шепот «не греши»
С терзаньем за тщету и блудные порывы.
И жизнь, и красоту спешит она проклясть,
Ей суетность страшна, противна неги сласть,
Златые локоны и жгучих взоров сила.
Зерцало святости! пример благих чудес
Показывает нам: дабы достичь Небес,
От мира мы должны отречься до могилы.
Абрагам де Вермей
(ок. 1555–1620)
«Пою и плачу, строю – тут же рушу…»
Пою и плачу, строю – тут же рушу,
Дерзаю и боюсь, стою и мчусь,
Толкаю, падаю, блещу, чернюсь,
«Да» говорю и слово вмиг нарушу;
Я бодрствую и сплю, храбрюсь и трушу,
Горю, льдянею, от любви томлюсь
И ненавижу, гибну – выжить тщусь,
Отчаюсь и надеждой грею душу.
Кладу под пресс всё это, и – вино,
То белое, то черное оно,
И им пьяна душа в судьбе немилой;
Туда-сюда