Из автобуса вышли ровно в девять, а еще целый квартал нужно было идти. Димка хныкал, еле переставляя ноги, а мать волокла его за собой, иногда совестила: «Ну, Димочка, давай поскорее, я и так опоздала. Шагай, сынок, быстренько. – И тут же грозить принималась: – Сейчас я тебе, черту, задам. Добром не понимаешь, так я тебе всю задницу измолочу, гад паршивый». Но Димка и тому, и другому внимал равнодушно, лениво перебирал ногами, а временами и вовсе переставал идти: приподнимая носки сапог, он как на лыжах скользил по раскисшему мартовскому снегу, влекомый вперед сильной рукой матери. Глубокие, до земли, борозды оставались позади.
Наконец добрались и до места. У крыльца мать перевела дух, саданула рукой Димку под задницу. Тот взлетел по ступеням и заныл. Она так же, в толчки, прогнала его через тесный коридорчик, еще не штукатуренный, только дранкой обитый, и втолкнула в комнату, где печка топилась и было тепло.
– А-а-а, ну ясно! – встретила их веселым возгласом напарница матери. – Я-то думаю, чего моя подружка задерживается… А она с чадунюшкой!
Вытряхнув Димку из одежд, мать оставила его со словами:
– Иди, только стены не порть. А то ты додумаешься, – а сама, облегченно вздохнув, уселась возле печки и принялась переодеваться, рассказывая: – Школу-то нашу закрыли на неделю. Отопление меняют. Нашли время. А куда ж я его дену? Дома оставь, так вся душа изболит. Это ж точно, по улице будет мотаться, мокрый весь и не пожрет ничего. Пусть лучше здесь. Ох, ломает что-то всю, – сладко потянулась она, поднимаясь и завязывая на голову косынку. – Ну, начнем. Затирать-то там можно? Ты глядела?
– Вроде подсохло. Да ты сама посмотри.
Димкина мать пошла по дому. Он был большой, на пять комнат, и все просторные, высокие. Хозяин работал в милиции капитаном. И вот ремонт сейчас сделали хороший. Полы перебрали, оштукатурили, а как побелят да покрасят – картинка будет, а не хата. И теплый дом: вон только вчера раствором стены «закидали», а уже подсушило. Она потрогала стену, полутерком по ней провела раз-другой и, вернувшись к напарнице, сказала:
– Давай затирать.
На коридорную дверь она крючок накинула, заглянула в ту комнату, куда сын ушел. Он сидел там возле окна на куче дранки и что-то ладил из планок, похоже, самолет.
Мать вздохнула, ушла работать: ей, конечно, жаль было, что Димке скучно здесь придется, да ничего не попишешь, уж лучше пусть поскучает, чем в такую погоду по улицам бродить. Заболеет еще.
Димка же вовсе не самолет делал, а большую баржу-самоходку. Две планки связал, на них чурбачок приставил – каюта, где рулевой сидит, – и начал перевозить. Потом он вспомнил про мачту, нашел подходящую палочку. На кухне, возле печки, смятая сигаретная коробка валялась, красная, из нее флаг вышел. Но укрепить мачту, приладить ее, чтоб стояла, Димка не смог. Нужен был гвоздь.
Он заглянул к матери: та гладила стену ровными круговыми движениями. Стена была и так гладкая, а мать терла и терла ее полутерком, не останавливаясь. И вторая женщина, толстая, делала то же самое. Димка подумал, что и он бы смог, но работа