И в это самое время тот, кого только что подобрали, с заднего сиденья, где было расположился, прошел вперед, к водительской отгородке, и что-то там сказал шоферу.
И поворотился ко всем остальным. И тут Куимов увидел его немые руки, упертые в автомат.
Взойкнула какая-то старуха, сидящая у самого выхода. Взвизгнула девка и прильнула к разом задрожавшему ее ухажеру в плаще и шляпе. Вдавился в сиденье военный, чтобы не было видно его погон. Вернее, он их лихорадочно отрывал.
Куимов почему-то не испугался. Он смотрел на анемичное лицо парня, где главенствовали, кажется, щеки, хотя и были несколько втянуты вовнутрь чего-то, что составляло конструкцию его морды.
На его плечах был обмусоленный пиджак, словно он в нем выше колен брел по какой-то мерзкой непролази.
А в это время салон заполнился разноголосым скулежом. Кто-то кого-то урезонивал, кто-то просил потерпеть, кто-то предлагал забрать у него последнее. Во всех дрожала выкинутая на раскаленную сковородку обстоятельств жизнь.
И вдруг Куимов увидел горло террориста. По нему туда-сюда ходил кадык, чем-то напоминающий яичный желток.
И Геннадий уставился на него.
Воздух редел между ними. А вскоре и вовсе образовалась безвоздушность. И Геннадий понял, что сейчас он воспарит над самим собой и вцепится руками, нет, лучше, хоть и неудобно это сделать, зубами в его глотку и выгрызет этот кадык, желтком плавающий по его горлу.
Они проехали через какой-то поселок. Гудок небольшой фабричонки, видимо, объявил, что работа окончена, но никто не появлялся на проходной. Шел буран.
В нехорошем предчувствии вис потолок. Вис только затем, чтобы вдруг обрушиться на всех разом, чтобы общая судьба стала бы всем братской могилой. А пока – в отдельности каждая – эта судьба трепетала, словно свечка, зажженная на ветру.
И тут вроде бы опамятовался шофер и хриплым, сдавленным голосом сказал в микрофон:
– Захвативший автобус… – он запнулся и потом довольно бодро продолжил: – товарищ требует довести его до аэропорта. Там он всех нас погрузит в самолет и…
Связь прекратилась. Это террорист выхватил у водителя микрофон:
– Вы, падлы! – возвестил он пляшущим голосом. – Если хоть что-то из вас… – он поперхнулся и закашлялся. И в это самое время очередь вырвалась из дула автомата и прошила подголовник сиденья, на котором никого не было.
И Куимов увидел, что террорист не знает, куда девать руки с прыгучими пальцами.
– Мы будем вести себя смирно, – неожиданно громко сказал сосед Куимова.
За то время, что Геннадий скитался по морям и около них, через его судьбу много прошло моряков, которые запомнились. Например, тот же Толя Родан. Умеющий жеребячиться к делу и не к делу. И вот это жеребячество ему запросто прощали, а вот молчаливую задумчивость, позу роденовского «Мыслителя», явно простить не могли, потому каждый норовил залепить ему по уху.
И Куимов понял, что сейчас, чтобы совершить что-либо аховое, ему не нужно искать губами, какой наиболее проводимый тепло металл. Он должен