Она заплетающимися губами прошлась по краю громадной, почти с целый половник, ложки и спросила:
– И вы так питаетесь каждый день?
– Ага! – сказал Веденей. – Потому перед вами сплошь многоженцы. Лабух, – дай Бог памяти, – кажется, двенадцать жен имел. Витька, – ткнул он ножом, который держал в руках, – десять баб пережил.
– А вы? – спросила она.
– А я – холостой, как патрон, из которого забыли выстрелить в одна тысяча девятьсот четырнадцатом году.
– А почему? – прорвалась, наконец, в ней деревенская наивность.
– Потому что не ем икру.
– Совсем?
– Конечно!
– И только из-за того, что боитесь кому-то сделать больно?
– Вот именно!
Первую пили стоя, потому как этот тост был за Оксану.
После третьей незаметно для Оксаны куда-то исчезли все три Ивана. Потом, кажется осилив пятую, убрел в неизвестном направлении Витька, наверное радуясь, что последний золотой зуб его все еще жив и есть возможность пьяно посверкивать фиксой перед какой-нибудь молодкой.
Потом «отвалил» и лабух, и Оксана вдруг воскликнула:
– А куда же все подевались?
– Частично слиняли, – пьяно начал Триголос, – а частично испарились.
– А певец почему ничего нам не исполнил? – вспомнила она про Витьку.
– Да я же говорил, зубы ему мешают.
– Странно! – задумчиво произнесла она и вдруг предложила: – А вам надо немедленно жениться.
– Зачем? Чтобы начать есть икру?
– Нет, чтобы сделать еще одну женщину на земле счастливой.
– Так неужели в моем исполнении это возможно?
– Конечно, – просто ответила она. – Вот мой муж говорит: «Убил бы тебя, да подумаю, что другая будет не лучше, руки опускаются».
– Так вы замужем? – обреченно вырвалось у него.
– Конечно.
– Ну…
Она, как ей показалось, догадалась, что он собирается спросить.
– Он у меня подполковник милиции. Работает в МУРе.
У Триголоса остановилось дыхание.
2
Сад был наполнен особой, тронутой знобкой заповедностью тихостью. В ветвях деревьев копошливо возились какие-то птички. Как бы отделившая себя от сада, где-то вдали от него, даже, кажется, в поле, куковала кукушка.
Подпрыгивающей походкой пересек сад Филька-дурачок. Вися хвостом, пролетела сорока.
Чемоданов пришел в этот сад не затем, чтобы послушать кукушку или поглядеть, как летает сорока. Тут он должен был встретиться с одним шалопутом, с которым никто его не должен видеть.
Нет, тайн от пахана у него не было, но всем прочим не надо знать, что у него есть и такая связь.
А на встречу с ним должен был прийти капитан милиции.
В гущине соседней яблони взрыднула иволга. Подала голос, но не показалась. И Максиму вдруг подумалось, что, может, мент тоже так