Дошли до побережья. Генка уселся чистить картоху. Егорча пока вычистил требуху, промыл утку.
Освежили костер. Бездымные языки пламени лизали дно закопченного котелка. Уже вечерело. Егорча время от времени снимал ложкой накипь от варева по краям котелка. Генка, казалось, совсем впал в нирвану. Сидел с отсутствующей улыбкой, вдыхал жадно носом.
«Ослабило парня», – думал Егорча, искоса поглядывая.
– Сейчас, пока поедим, миски ошкурим песком. Сети рядом проставим, по грядам. На сига, пожалуй, да на лосося, мало ли. Мелочевку с плотвы да корби не будем брать. А то чистить устанем наутро, да и промыслу не время.
– Хорошо, Егорча.
– После как раз на яму окуневую встанем с тобой. Тут рядом, на гребях. Натягаем лаптей на печево.
– Меня, Егорча, дядька ведь тоже сетями снабдил.
– Оставь пока. Моими обойдемся. Напоследок проставим все. Дядьке рыбы завезешь, себе заберешь. В дорогу-то. А то и, глядишь, коль удачно будет, красной тебе засолим.
К вечеру вышли на гряду. Закинули донки. С большого озера ощутимо тянуло предночной прохладой. Яма на то и яма, что хороший окунь берет разом. Попеременно вытягивали лаптей с донки. Егорча только усмехался детской радости Генкиной.
– Ты резко подсекай, Ген. Чуть дернуло в первый раз, уже, считай, заглотил. Тяни сразу. Окунь-лапоть, это тебе не мелочь какая. Коли заглотил, так не отпустит уже. Не как плотва, поди, мусолит червя. Сразу до брюха крючок засаживает себе.
– Хорошо-то как, Егорча.
– Знамо дело.
– Слушай, Егорча. Спросить хочу вот все. А как вышло, что ты тут оказался? Если удобно, конечно. Рассказать.
– Да что ж неудобного, Ген. Рассказать-то можно.
Егорча поддернул донку. Солнце уже осело за изломанную линию елей на той стороне озера.
– Расскажу, Ген.
Сидели далеко за полночь. Пламя бездымного, на сушняке, костра освещало неровными всполохами лица Генки и Егорчи, бликовало желтым на стволах стоящих вокруг сосен. Генка внимательно слушал, а Егорча, рассказывая, как он оказался на острове, словно окунался в себя давным-давно забытого. Казалось, все произошедшее было не с ним, а совсем с другим Егорчей.
На следующий день встали с донками на гряде. Гряда – «коро» по-карельски. Тягали темнобоких окуней.
– То есть ты, можно сказать, только здесь и нашел себя, да, Егорча?
– Видимо так, Ген. Это ты со вчера, что ли, переваривал все это время наш разговор? – усмехнулся Егорча.
– Да. Как-то, знаешь, параллели некоторые есть в наших историях. У меня, конечно, не такой треш, как у тебя, но потенциал есть. – Здесь уже заржали оба.
На исходе четвертого дня, как и договаривались, проставили все сети.
– Завтра обратно, – вздохнул Генка.
– Отдохнул?
– Ну, вроде.
– Вот этим и живи. А не вздохами. Настоящим живи.
– Это верно.
– Ну вот. А ты себя обратно тянешь. В проблемы свои. Живи тем, что кончились они. А там и новые подтянутся. – Егорча усмехнулся, взглянул на