Наступила интригующая тишина. Лули смотрела на него из-под густых ресниц, ее губы подрагивали.
– Об этом можно поспорить, – признала она не совсем уверенным тоном. – Я сделала все возможное, чтобы защитить ее активы. Включая себя. Судя по всему, я сейчас ценнее всего. Это на случай, если вы захотите меня продать.
Она принимала его за человека без совести. Ему стало тошно.
– Конечно, если вы сделаете это, я приложу максимум усилий, чтобы использовать всю информацию о бизнесе миссис Чен в своих интересах, – продолжала Лули.
– Где она вас откопала? – спросил он.
Она сцепила пальцы в замок, костяшки ее пальцев побелели. Он понимал, что она находится в состоянии повышенного стресса, хотя никак этого не показывает.
– Моя мать жила в доме в Каракасе, который принадлежал моему отцу. Она была его любовницей. Он работал в правительстве, у его была жена. Он продал тот дом вашей бабушке, не позаботившись о том, как будет жить моя мать. Мэй пыталась выбросить ее на улицу. Моя мать заключила с ней сделку: Мэй возьмет меня на работу, а мать продолжит жить в том доме. Я отрабатываю долг своей матери.
Она назвала цифру в боливарах, которая соответствовала примерно ста тысячам долларов.
– Вам было четырнадцать? – спросил он.
– Да.
– Почему вы не ушли? По-моему, вы отработали всю сумму.
– Куда я пойду? – Она всплеснула руками. – Мой паспорт был у вашей бабушки, но срок его действия истек. Я не имею права находиться здесь, а если меня депортируют, в Венесуэле мне нечего делать. Полагаю, мне придется жить на улице и работать тайно, как это делают другие нелегалы. А здесь я, по крайней мере, в безопасности, сыта и одета.
Он начинал ее понимать.
– Я благодарна вашей бабушке, – продолжала она. – Моя мать завела нового любовника. Если бы Мэй не забрала меня, моя мать отдала бы меня тому человеку. – Она страдальчески улыбнулась.
Габриель испытал резкое отвращение, думая о том, что где-то женщин эксплуатируют таким образом. В четырнадцать лет!
– Она действительно не платила вам?
– Пожалуйста, не обижайтесь на меня. – Она наклонила голову, извиняясь. – Я думаю, она считала меня своего рода дочерью. Она не платила мне, потому что членам семьи не принято платить за работу в семейном бизнесе.
– Если она так к вам относилась, то почему она не оставила все свои деньги вам?
– Она сказала… – Лули вздохнула и посмотрела на потолок. – Она сказала, что, когда придет время, она выдаст меня замуж. Я не знаю, говорила ли она серьезно, но, если бы я упомянула деньги, она отправила бы меня чистить кастрюли на кухне.
– Никто не знает об этом соглашении?
– Я никогда никому о нем не говорила. И она тоже наверняка хранила это в тайне.
Потому что удерживать Лули здесь было преступлением.
– Мистер Дин…
– Зовите