Полюбуйся видом.
Останавливаться труднее, чем убегать.
Слышать пульс ее за секунду до поцелуя
В тридцать раз ценнее, чем целовать.
Тишина обнимает спящих, храня тоску их.
Выйди в ночь, заблудись в лесу, разожги костер,
Постарайся вырваться отовсюду, куда ты врос.
У седых морей, у высоких крон, у далеких гор
Ты отыщешь ответ, когда правильным будет вопрос.
Все круги разойдутся
Все круги разойдутся. Спокойной рукой
Ты поводишь по глади морской. И тоской
Сыт по горло и радостью сыт.
Только громче чеканят в прихожей часы,
И глядят с пониманьем дворовые псы…
Ты остыл. Ты устал. Ты покинут.
Но затем что-то явится дрожью во сне,
Черновым силуэтом, дырою в десне…
В белый снег, прочь из дома, съедая нутро,
В побледневшее утро, в порывы ветров,
В ледяное гуденье вагонов метро
Бросишь тело, как камень в витрину.
От ночных сновидений останется дым.
На заправочной станции найден. Седым.
Повторяющим, точно молитву в беде:
«Только белая пена на быстрой воде,
Только белая пена на быстрой воде…»
Все круги разойдутся. И сгинут.
Рыбак
Это старый рыбак. Он выходит из дома в ночь,
Закрывая входную дверь до безумия тихо,
Чтобы не потревожить с трудом засыпающих дочь
И седую жену. И для этих двоих он
Завтра утром домой принесет карасей и себя,
Занесенного пылью, усталого, полуживого,
Но ужасно счастливого, будто веслом загребал
Из реки наилучшее, чистое, самое верное слово.
У него есть река, дым над заводью, белый туман,
Соловьиная музыка лески с танцами поплавка,
Недосмотренный сон, черным хлебом
набитый карман,
Предрассветное солнце, ползущее сквозь облака.
А река так ждала рыбака, что течет вся к нему,
Светлячков любопытная стая скопилась у ног,
И рыбак, напевая мотивчик, знакомый ему одному,
Даже не замечает, как дергается поплавок.
Ольга Василевская
«Сырая полночь…»
Сырая полночь,
помесь сна и снега.
Звенит зима в ознобе потепленья.
Не отпускает в сотый раз, и бегать
По кругу я устала сонной тенью.
Тот круг был ярко-синими цветами,
Закатом майским,
летнею прохладой.
Мне нынче лишь читать о Мандельштаме
Да размышлять,
что мне нигде не рады.
Засыпана тропа песком, и даже
Стихи уснули там, где снится проза.
Никто не замечает той пропажи,
Которая найдется синей розой.
И брызнет соком спелой земляники,
И слово, хоть одно,
да не по делу.
Зима пройдет, как странные улики,
Оставит метки черного на белом.
И я тебя однажды не узнаю,
А