Шквал эмоций обрушился на мону Франческу, не дав ей до конца высказать все то, что она так давно хотела сказать.
– Любимая, ты так меня обрадовала. Какая же ты молодец, что сама заговорила об этом. Я и сам мечтаю о том, чтобы Микеле вернулся в родной дом. Ведь он там совсем один, без родных и близких.
– Лодовико, я хочу навестить его, – громко и четко, не поженски твердо заявила Франческа. – Сделай так, чтобы в Сеттиньяно знали о нашем приезде.
С этими словами мона Франческа встала и вышла из комнаты.
Всю дорогу до Сеттиньяно супруги молчали. Те слова, которые могли быть сказаны, совершенно не вязались с окружающей их природой Апеннин. Все эмоции, которые порой испытывает городской житель, тускнеют на фоне чарующего горного пейзажа, человек не может чувствовать, будто душа уносится к могучим отвесным скалам и извилистым ущельям, а сам он растворяется в прозрачном, наполненном ароматами горном воздухе. Крошечный мирок, полный повседневных забот, пустых волнений и проблем, горожанина исчезает, словно ночной кошмар в лучах восходящего солнца, стоит только человеку оказаться среди горных ручейков, шумных водопадов и буйной изумрудной горной растительности.
Поначалу мадонна Франческа ехала в своей обычной позе фарфоровой куклы: прямая, неподвижная, бессловесная. Но постепенно Лодовико, который незаметно следил за женой, стал замечать, как переменилось всегдашнее выражение ее лица. Лицо суровой матроны под маской безразличия все более и более начало напоминать ему лицо очаровательной девочки, впервые постигающей красоты окружающего ее мира. Франческа помолодела на глазах. У нее порозовели щеки, она посвежела, в глазах вспыхнул лукавый огонек юношеского задора. О, как же Лодовико боготворил эти глаза. Он почувствовал огонь внезапно вспыхнувшей страсти каждой клеточкой своего могучего тела и протянул руку к жене:
– Франческа…
Она обернулась, улыбнулась, сознавая свое господство над этим сильным мужчиной, и ответила:
– После.
В Сеттиньяно их уже ждали. Накрыли стол. Дом Томазо был украшен по горскому обычаю травами и редкими цветами, собранными ребятней этим утром. Все селяне прохаживались по улицам, надеясь первыми увидеть подеста Лодовико Буонарроти с супругой.
– Едут, едут! – послышались крики с улицы.
Шум, гам, толкотня. Барбара с Томазо схватили на руки обоих малышей и выбежали за порог. Лодовико и Франческа зашли в дом.
– У вас очень мило, – улыбнувшись Барбаре, заметила Франческа. – А… это мой Микеланджело?» – Она подошла к сыну. Ребенок спал на руках кормилицы. – Он выглядит довольным и спокойным. У вас есть все, что нужно?
– Да, синьора, – ответила мона Барбара.
– Ну что ж, в доме чисто и прибрано. Я вижу, вы люди хорошие и надежные. Моему сыну у вас хорошо… А это что такое? – Мона Франческа ткнула пальцем в прялку для овечьей шерсти.