Рыжий тут же возник перед ним:
– Я поведу тебя к ней, – заявил он, – нет ничего проще.
И Гений облегченно вздохнул, понимая, что среди этих чужих, есть хоть один свой, любимый, близкий.
Они оказались в Московском университете – странно, никогда прежде он там не бывал, уселись в какой-то аудитории в самом верхнем ряду и слушали эту рыжеволосую ведьму….
Вернее, слушал Рыжий, там речь как раз шла о восточных бесах, о зеркалах, о свидании, когда она решила, что он хочет пригласить ее на ночь к профессору.
Студенты были включены в лекцию, шутили, переспрашивали, цитировали. Но Гений ничего этого не слышал, в восторг его привело то, что она была так близко.
А потом Елизавета заметила их и оборвала свой страстный рассказ.
И сотня голов повернулась туда, где они сидели, и все замерли, даже затаили дыхание.
– Артисты, а как здорово, если бы пожаловал сам Гений, – только и произнес кто-то.
Рыжий перевел дыхание – спасибо, театру и кино, как бы он выкрутился, даже сам не представлял… Недоверчивые, они даже и не представляют, что были рядом с Гением..
№№№№№№№№
Свидание Гения и Елизаветы было в старом кафе на набережной.
Столик в углу, где их никто бы не узнал, никто не смог бы помешать, он волновался так, словно делал ей предложение, и они были едва знакомы.
Царица улыбнулась:
– Я не смогу уйти, они так любят и тебя и наш роман, кто же им еще расскажет обо всем…
– Но я не смогу жить без тебя
– Тогда оставайся.
– Не могу, я уже так привык работать в тишине и покое, а здесь на улицах расстреливают боевых офицеров…
– Но это не так страшно, дорогой, как то уныние и тишина, которая сводит с ума любого.
– Я знал, что творение отомстит за предательство, а месть, как говорит Темный, это закуска, которую подают холодной.
А потом зазвучал вальс, белый вальс и Елизавета пригласила Гения.
Они кружились в полутемном зале, и кажется, готовы были улететь куда-то в просторы. И все, кто были в старом кафе, повернулись, чтобы полюбоваться этой прекрасной парой.
– Сейчас никто так не танцует, – говорила какая-то старушка, которая боялась признаться своему спутнику, что она видела Гения и императрицу, это были они, хотя этого не может быть, но ведь было… Они вернулись в этом мир вместе, они танцевали рядом, и они наконец-то были счастливы.
В печали бытия есть странная примета:
Сближение на миг, разлука на века.
И этот свет во мгле, и бденье до рассвета,
Когда уже беседа наивна и легка.
И больше страсти бред не виснет в полумраке,
Когда обиды свет не может не терзать.
В такие вот часы написаны все драмы.
Но мы, не веря им, врываемся опять,
В какие-то