Впрочем, я несколько увлёкся рассказом. До этого момента должно было пройти еще много событий, о самых главных из которых я и решил рассказать достаточно подробно в этой части записок, полагая, что она выйдет в будущем в виде книги. Поначалу я вообще не хотел касаться темы странствий, считая их все-таки эпизодом из моей жизни не таким и главным, рассчитывая рассказать больше о Руси моего времени, но потом, поразмыслив здраво, все-таки решил кое-что включить в повествование. Ведь одно дело ты говоришь о Руси, а другое – тебе есть с чем сравнить положение дел. И говоришь ты не с чужих слов, а будучи прямым участником событий. Я ведь прошёл вдоль и поперёк наш мир. Многое видел. Могу сам, будучи в странствиях почти двенадцать лет, судить о происходящем. А все начиналось с событий на Руси, которые с некоторого времени не оставили мне шанса на иной вариант событий, кроме ухода.
Сейчас, с высоты прожитой жизни, я, вглядываясь в того молодого мужчину, которым я был, только лишь усмехаюсь ему и себе. Я был молод, исполнен сил, любил и был любим, делал успехи и немалые в волховской науке, в становлении силы. Мои слегка кудрявые золотистые волосы охватывала на лбу повязка. На ней знаками было сказано все, что нужно было знать обо мне: откуда я, кто мои родители, к какому волховскому роду я принадлежу, каково мое положение. Просторную домотканую рубаху, перетягивал кожаный пояс, а на нем всегда с некоторого времени висели нож и меч. За спиной я часто носил колчан со стрелами и лук, а в руках было короткое копье или длинная палка-посох. Мне было тогда всего-то тридцать пять лет.
Уже тогда, после успешного для меня выяснения отношений Белогора с Вегулом, я полгода руководил отрядом из двух десятков воинов. Я многое, как считал, знал и умел, но этого было слишком мало, чтобы выжить и не просто выжить, а жить так, чтобы сила внутри меня крепла.
Белогор, когда я разобрался с двумя первыми помощниками Бурата, вызвал меня к себе. Я явился на зов Белогора, едва пришел в волховское поселение. Я знал, что Белогор хочет о чем-то переговорить. По пустякам меня или кого-то другого Белогор не беспокоил, не той закваски был муж. Взглянув на меня, Белогор усмехнулся.
– Устал, как я вижу.
Я кивнул, но в моих глазах, что Белогор отметил, блеснули задорные огоньки.
– Поешь, а потом переговорим.
Жена Белогора сразу же принесла еду. Отказываться я не стал. Утолив голод, я преисполнился внимания, глядя на Белогора. Волхв, тем не менее, был тих, спокоен и задумчив чуть больше, чем обычно. Я хорошо