На защиту рожденной здесь святой, защитницы от внезапной смерти майор Макс-Гюнтер Шранк правда, не особо надеялся, больше полагаясь на маскировку, наблюдателей и зенитные расчеты, на исторические же достопримечательности ему нынче и вовсе было глубоко наплевать. Что его и впрямь сейчас интересовало, так это как, при отсутствии должного количества мин, взрывчатки, горной техники и рабочих укрепить эту чертову дорогу, и сможет ли он в этаких эрзац-укреплених продержаться до подхода советских танков. Положительный ответ на второй вопрос вызывал серьезные сомнения. Идиот Февси на военном совете все же настоял на наступлении в сторону турецкой столицы, хотя большинство офицеров сильно сомневались в его целесообразности. Вот кто ни в чем не сомневался, так это румыны, хотя Шранк никак не мог понять причину такой их самоуверенности. Насколько помнил герр майор, самостоятельно румыны побед не одерживали со времен этого их князя… про которого еще писал тот ирландец, Стокер… и кино про него еще в 31-м снимали… Дракула! Короче говоря, самостоятельно не побеждали румыны в сражениях ну очень давно. А с учетом того, что тот самый Дракула и в истории, и в книге, и в фильме кончил плохо, Шранк на месте румын поостерегся бы полагаться на такого предка в своих чаяньях победы.
Однако куда там! Рванули вперед так, что аж пятки засверкали, и пыль стояла над дорогой столбом – ни русских не дождались, ни даже полной доставки дивизии в Турцию. Все ж таки, что ни говори, а этот генерал Чего-то-там-леску дурак первостатейный.
Окрестности города Берхтесгаден,
шале Бергхов
19 марта 1940 года, 10 часов 30 минут
– Присаживайтесь, Герман, присаживайтесь, – Адольф Гитлер, указывая на стул, улыбнулся среднего роста мужчине с серо-зелеными глазами, коротким ежиком седых волос и тонкими, наполовину седыми же, бровями.
Уже далеко немолодой, посетитель рейхсканцлера отнюдь не казался стариком. Форма генерала пехотных войск, украшенная шестью орденами, включая турецкий, австрийский и болгарский, а также нашивкой за ранение, сидела как влитая, а лицо, если не считать две глубокие складки, начинавшиеся у переносицы и тянувшиеся почти до середины лба, было практически лишено морщин. Вернее, морщины были, но заметны они становились лишь тогда, когда этот человек улыбался или смеялся, чего в разговоре с рейхканцлером позволить себе, разумеется, не мог. Что могло выдать его возраст – так это руки: сухие, костлявые. Но в настоящий момент они были скрыты форменными офицерскими перчатками, и в целом этот человек производил впечатление подтянутого моложавого мужчины лет сорока-сорока пяти.
Дождавшись, когда гость займет указанное ему место, Гитлер продолжил:
– Скажите, что вы думаете о ходе кампании в Турции?
– Честно говоря, мой Фюрер, я думаю, что дела там идут крайне неважнецки, – ответствовал генерал. – Но почему вы интересуетесь