– Я за сына да за Матрену собираюсь пана подстаросту сокрушить, за себя самого встал, а Наливайко, Павлюк, Гуня, Остряница – те за народ дрались, за поруганную честь Украины.
Спать не хотелось. Богдан спустился с сеновала, дал овса коню, смотрел, как тот ест, кося глазом на хозяина.
– Чего смотришь? – спросил коня Богдан. – Чуешь, что паны поляки ловушку мне уготовили? Не тревожься, уж сегодня я не позабуду панцирь под кунтуш надеть. Бог не выдаст, свинья не загрызет.
13
Он приехал к кресту один, пан Чаплинский ждал его сам-треть.
– Готов, пан разбойник? – крикнул, подъезжая, Богдан и обнажил саблю.
И тут сзади грянул выстрел.
Хмельницкий дал шпоры, развернул коня и увидал пана Комаровского с дымящимся пистолетом в руках.
– И-и-и! – по-татарски взвизгнул Богдан и помчался на пана Комаровского, доставая из-за пояса пистолет.
Гнал всю свору. Пан Чаплинский, пан Дачевский и еще какой-то пан, не дожидаясь нападения, повернули лошадей и стали уходить.
Хмельницкий выстрелил и увидал, что лицо пана Комаровского залилось кровью.
– За Тимоша!
Дома, снимая доспехи, услышал: что-то упало. Поглядел – сплющенная пуля. Пуля пробила кунтуш, прошла через два ряда металлических пластин панциря и потеряла силу. Богдан долго глядел на дыру в доспехах.
– Позвонки бы перебил, сатана!
14
В тот же день из Чигирина прискакал от старосты гонец, пана Хмельницкого вызывали в суд.
Еще до суда узнал: пан Комаровский лишился левого уха, но живехонек.
– Ничего, – сказал Богдан. – Теперь он у меня меченый.
Суд был скорый и неправый.
– Покажи привилей на владение Суботовом, – попросил судья.
– Теперь у меня нет привилея, – ответил Хмельницкий, – но я показывал его в старостве.
– А где же теперь привилей?
– Его у меня выманили и сожгли.
– Я видел какую-то грамоту, – признал староста Конецпольский, – но не знаю, что это за грамота. Я не читал ее.
– Этой грамотой пану Хмельницкому жаловали корову на обзаведение, – сказал пан Чаплинский. – Корова давно сдохла, и я сжег бумагу.
– Значит, привилея у тебя нет, пан Хмельницкий? – спросил судья.
– Нет.
– Тогда твое дело проиграно. Пан староста Александр Конецпольский жалует хутор Суботов за верную службу подстаросте Чаплинскому. Два месяца тебе сроку для обжалования нашего суда в сенате, но так как доказательств на право владения хутором у тебя нет, можешь не тратиться на поездку в Варшаву.
– Нехай, потрачусь! – Богдан поклонился судье. – Правду сказать, я и не ожидал другого решения. Поеду поищу правду в сенате и у короля.
– У тебя что же, есть надежда склонить панов сенаторов на свою сторону? – спросил Конецпольский.
– Надежды нет, пан староста, но я хочу исчерпать, борясь за правду, все мирные возможности.
– Как это понимать,