В зарослях высоких лозняка.
Ходит смерть. Но русскому солдату
Смерти не впервой смотреть в глаза…
Днепр шумит волной на перекатах.
Шелестит лоза.
«Ночью вступаем в бой…»
Ночью вступаем в бой.
Роздан НЗ и спирт.
Сегодня – пишу домой,
А завтра – напишут «Убит».
Сырость в землянке, чад,
В печурке трещит огонь,
Тихо дремлет солдат,
Уткнувшись лицом в ладонь.
Снится ему весна,
Яблони розовый цвет,
Снится ему она,
Лучше которой нет.
Но не дают на войне
Долго солдату спать.
Вон за рекой, в стороне
Пушки ворчат опять.
Ближе взрывы. Уже
Снаряды ложатся впритык.
Взрыв. И погас в блиндаже
Спутник войны – ночник.
Нет, не окончил письмо —
Надо идти в дозор…
Вышил пули тесьмой
На небе цветной узор.
«Налет воздушный…»
Налет воздушный,
бомбы свист.
И… взрыв.
Ты был убит,
а я остался жив.
И, очень может быть,
что от огня
Своею смертью
ты прикрыл меня.
«Он лежал, обняв руками землю…»
Он лежал, обняв руками землю,
Ветер его волосы трепал.
Ну, прилег парнишка да и дремлет…
Нет, убит он пулей наповал.
Рядышком солдатская пилотка,
Автомат приткнулся у колен.
А на завтра фронтовая сводка:
«За прошедший день без перемен».
«На Днепровском плацдарме стоит тишина…»
На Днепровском плацдарме стоит тишина.
Давим вшей, амуницию чиним.
Недалече маячит высотка одна —
Бугорок без названья и имени.
А под вечер, когда загорится закат,
Незаметный, осенний, неяркий,
Соберет батальон молодой наш комбат,
Грянет бой быстротечный, но жаркий.
Сидора за плечами, в руках пулемет,
По карманам гранаты-лимонки.
До высотки всего, может, метров пятьсот —
Но смертельной и яростной гонки.
А пока на плацдарме стоит тишина.
Кто кемарит, кто тянет махорку.
Недалече маячит высотка одна —
Так себе, безымянная горка.
«Восемнадцати лет…»
Восемнадцати лет
в 43-м году Побывал я
в кромешном аду. У Чернигова
пеплом покрылась земля, Стали угля черней
над Десной тополя. И вовек не забыть мне,
как в том сентябре Одногодки мои
шли ко дну на Днепре: Перекошен от крика
мальчишеский рот, Всплеск воды…
а