Конечно же, прав Мот, что студенты действуют под чьим-то продуманным и строгим руководством.
Только они этого не понимают.
А тем временем учитель произнес:
– Я знал одного шахматиста, который на обдумывание ходов тратил больше времени, чем на мысли о том, как жить дальше.
И всегда проигрывал, как на доске, так и в бытии.
– Значит, вы… – начал было Макс. Но учитель, видимо, подытожил какое-то свое размышление:
– Тянущееся время приносит ущерб только тогда, когда оно кажется бесконечным.
И в этот самый момент к столику подошли те две дамочки, которых Макс видел в скверике.
– Вы позволите стать вашими соседями? – спросила та, что тыкала клювиком зонтика спящего, аккуратно упакованная в непроницательность блондинка.
Ее спутница была типичной хохотушкой, потому что тут же прочла вслух отрывок из какой-то книжицы, что держала в руках:
– «Сторожа молодость, он прозевал старость. А когда понял, что это она его до полдня держит в постели, совсем по-идиотски огорчился: «И когда это жизнь прошла?».
Неулыба, однако, произнесла:
– Я не расслышала вашего согласия.
– Ради Бога! – воскликнул учитель. И заверил: – К тому же, мы сейчас уйдем.
– Это как сказать! – вспыхнула веселостью хохотушка. – От нее, – кивнула она в сторону подруги, – без урона ушел только один Наполеон.
– Наверно, мы прервали вашу милую беседу, – произнесла неулыба. – То вы уж нас извините. Промерзли.
И тут в Волошине проснулся не то черт, не то демон, то ли оба вместе, когда он, подозвав скучающего подавальщика, произнес:
– Дамам вина, а нам еще чаю.
– Какая-то у вас жестокая щедрость, – произнесла неулыба. – Вы даже не испросили разрешение на то, чтобы мы снизошли до нее.
– Вы знаете, – залебезил Верблюд, – Максимилиан Александрович крымчанин. А у них там вино используется вместо воды.
– Так вы серьезно из Таврии? – спросила, вдруг посерьезнев, хохотушка.
– Да, – ответил Волошин.
– Откуда же, если не секрет? – опять без улыбки поинтересовалась веселина.
– Из Коктебеля.
– Не может быть! – вскричала угрюмка.
– Как свидетельствует жизнь, – совсем по-московски развязновато ответил он, – может.
– У меня там живет мой первый муж, – сказала серьезная дама.
– И как его фамилия? – поинтересовался Макс.
– Александр Волошин, – ответила дама.
Макс замер и напрягся так, словно его вот-вот кто-то – пинком в спину – столкнет в пропасть.
– Извините, – обвяло пролепетал он, – но Александр Волошин – это мой отец и он умер еще в восемьдесят втором году.
– Как это умер? – воззрилась на него дама. – Я его видела в Питере на прошлой неделе.
– Странно… – произнес Макс.
А хохотушка, перестав смеяться, глядела на него с каким-то, как ему казалось, садизмом, пока не произнесла:
– А вы знаете, что Гамлет