Живолуп раскрыл перед Георгием красные корки удостоверения. Цыплухин тут же сник.
– Ну что ты? Понимаю тебя. Я и сам бы так же поизвивался на твоем месте. Ты, конечно, можешь уехать. Но куда? В интернациональные джунгли Москвы? В пустую деревню? Сам понимаешь, что это несерьезно. Достанем, непременно достанем. А с тебя-то и нужна мелочь сущая, ноготок. Будешь сообщать мне все, что у вас творится и затевается. Главарь-то ваш хоть умом и не робок, а чуть не купился на сказку мою про принца, слышал ведь, небось? Что ты задумался? Зачем ты нам, коли слушаем уже? Ну а вдруг жучки обнаружат? Нет, там нам кровь своя нужна, уши живые, чтобы слушали и помнили, чтобы ты мне его выражение лица рассказал и душу его выдал, а это все техника бессловесная, она подвести может, а человек не подведет. Смотри, другой раз не предложу, на тебя ведь тоже досье, ты думаешь, ты чистый? Ты уже тем, что в их квартиру вошел, вляпался. И серьезно, это не шутки. Мы тебя теперь через терку протрем, если не согласишься работать, расщепим на атомы. И друзьям твоим капнем, что сдал их. Вот вернешься сейчас на выставку, а мы их уже оповестили, как тогда будешь дрыгаться? Я второй раз предлагать не буду. Или мы друзья, или лови удар, так у нас, в нашем мире… Ну что, лады? – И протянул ладонь.
Георгий пожал руку. Она была теплой до одурения.
– Ладно ты решил, правильно! Теперь ты под моей крышей, никого не бойся. И раз в неделю доклад. Только мне, помни!
6
– Обожаю! – сказала она. – Обожаю пьяный бред Апанасова! Он такое несет, такие красочные вещи! Когда трезвый больше о политике, а пьяный – такая сокровенность…
– Просто подсознание – это так важно! – поддержал Цыплухин. – Ведь открывается высшее, о чем и помыслить не мог! Все-таки скрыты в нас бездны, и отворить их не всякий сумеет! Но главное – осознать свою натуру, почувствовать себя. Что нам нужно? Только тишина. Душевная тишина.
За окном уже показались сливочные отблески рассвета.
– А все, кто не понимает этого, – просто маленькие идиотики, – сказала Аня.
– Согласен, – отозвался Цыплухин.
– Маленькие идиотики, – счастливо повторила Аня.
Они лежали на полинялом матраце.
Георгий позвонил ей накануне. Долго собирался, и решимость пришла только после двух бутылок пива. Было уже поздно, одиннадцатый час. После разменных приветов он уточнил, не спит ли она.
– Я не сплю и злюсь. Если не боишься – приезжай.
Такси он поймал не сразу. Машины летели перед ним, не останавливаясь. Едва выловил частника на хилой «шестерке».
Она открыла