Несчастье пришло, когда Светке исполнилось четыре годика.
Шли обычные полеты. Светка играла, разбросав игрушки по полу, а Лина стирала ее вещи в большом алюминиевом тазу, который местные умелицы из БАО изготавливали из списанных подвесных топливных баков истребителей. Сердце Лины вдруг сжалось, стало так дурно, что Лина побледнела и села рядом с тазом, держа в руках мокрую детскую кофточку. Глухой разрыв раздался, уже когда она все почувствовала. Не было это переходом на сверхзвук ниже положенной высоты. Грохот в небесах возвещал о конце ее счастья. Двадцать три исполнилось Лине. Казалось бы, вся жизнь впереди. А на что она, молодость, когда не хочется жить?
Хоронили Сашку, вернее все, что от него осталось, в закрытом гробу, Лине даже попрощаться с мужем не пришлось. На кладбище, да и потом она не рыдала, просто стояла каменная, прощаясь со своим коротким счастьем. После недолгих поминок вернулась в комнату, посидела немного, пытаясь справиться со своей тоской, и принялась собираться в дорогу.
А куда ей было ехать? В деревню она отправилась, к матери. Где еще перышки, обмоченные слезами, можно высушить, где сил набраться, как не в родном лесу, у белых березок и спокойных пушистых елей?
Мать ей ничего не сказала, встретила так, словно иначе и быть не могло, зато дядьки сразу пришли к ним в дом – Сашку помянуть. У них все праздники и все несчастья отмечались одинаково. Посидели молчаливо, опорожнили две бутылки, покурили рядом с избой и отправились восвояси. Обошлись без шуток – не тот случай был, не тот случай.
– Как же ты теперь? – спросила мать вечером, когда зажгли в избе лампу.
Лина молча пожала плечами.
– Ничего, – вздохнула мать. – Ты еще девка молодая, найдешь свое счастье. Первый-то никогда последним не бывает!
Лина с матерью ругаться не стала, хоть и дикость та сказала – кто же Сашку заменить может? Лина и не представляла, что ее может другой мужчина коснуться, помнило ее тело нежные Сашкины ладони, память хранила хрипловатый и ласковый голос мужа. Надо было учиться жить без него.
– Работать пойду, – сказала Лина без особой уверенности в голосе.
– Да где ж ты ее здесь, работу найдешь? – грустно сказала мать. – Езжай лучше в город. Там тебе все будет. А здесь… – она безнадежно махнула рукой, погладила Лине волосы, перекрестилась на иконку, темнеющую в углу, и вышла, чтобы дочь не увидела, как она плачет.
«И