Искоса сквозь суету бросает император горящий взор на Харальда.
Вдруг тонкая белая рука ложится на широкое запястье Харальда. Это служанки Зои, той самой зрелой красавицы, старшей родственницы императора Михаила.
– Не пей этого вина, – шепчет она.
– Я не понимаю тебя, – удивляется Харальд.
– Когда пир кончится, жди в саду у задней калитки дворца.
Сквозь дым и гвалт Харальд ловит устремленный на него взор Зои. Она отпивает вина и поверх края чаши смотрит, и медленно облизывает губы кончиком розового языка.
– Я понимаю тебя, – усмехается Харальд.
За его спиной, под стенкой в тени, собака грызет кость. Обернувшись с чашей, он берет левой рукой собаку за загривок и окунает ее мордой в чашу с вином императора; держит. Давясь и вырываясь, собака глотает. Отпущенная, фыркает, трясет головой, облизывается и трет мокрую морду об лапы. Обиженно уходит вон из зала – вдоль стены, в тени за спинами пирующих.
81. Харальд спускается полутемной лестницей, пробирается темным коридором, выходит из дворца на воздух. Пробираясь вдоль стены к саду, чуть не спотыкается на лунной прогалине об лежащую собаку – ту самую, она различима. Отравленная собака чуть повизгивает и дергает лапами.
– Добрый император, – тихо усмехается Харальд и проверяет меч в ножнах.
Из темноты возникает служанка в темной накидке, берет его за руку, подносит палец к губам и ведет в калитку.
82. Покои Зои. Харальд входит.
– Я очень боялась, что ты не вернешься, – говорит Зоя.
Движется навстречу и откровенно смотрит ему в глаза, встав вплотную.
– Я ждала тебя, – говорит она.
Скидывает тяжелый роскошный халат, падающий с плеч на ковер, и остается в прозрачном газе, не скрывающем наготу.
– И продолжаю ждать, – говорит она тихо и страстно.
83. Ночь в постели. Огромная кровать, шелковые смятые простыни, раздвинутый альков, колеблющийся полусвет ночников. Зоя смугла и тяжела красотой зрелой матроны – Харальд белокож, огромен, мощен и мускулист. Он силен и неутомим – она изощрена и ненасытна.
Откидываются на подушках в поту и изнеможении. Она отпивает из чаши и протягивает ему – он осушает и отбрасывает. Она вновь садится на него наездницей.
– Ты не переживешь этой ночи, – задыхаясь в убыстряющемся качании скачки говорит она.
– Ты убьешь меня любовью? – сжимая ее и напирая снизу, спрашивает он.
Она вскрикивает в судороге и лепечет:
– Он убьет тебя ненавистью. Сегодня… Поэтому я не могла больше ждать…
Он отбрасывает ее и садится на постели:
– Ты мне нравишься. Я проживу эту ночь и еще другие. – Вытягивает из-под из головных подушек обнаженный меч. – Пусть приходят.
– Ты не знаешь Византию. Это будет яд. Или стрела в спину. Или нож за углом коридора. Или упавший со стены камень. Или болезнь. Или несчастная случайность в казарме. Ты не должен был вернуться из похода. Маниак должен был убить тебя. Императору рассказали, как ты убил его, он все знает.
– Зачем